Американская ария князя Игоря, или История одного реального путешествия

Экслер Алекс Борисович

– Это уже не Деды Морозы, – авторитетно заявил Бэрри. – Это уже северные олени какие-то.

– Козлы они, а не олени, – припечатал Миша. – Мы-то пришли повеселиться, выпить, Новый год еще раз отметить. А там бегают эти Деды и вертят задницами или чем еще похуже.

– Чем еще побольше, – уточнил Бэрри.

– И только мы собрались уходить… – сказал Миша.

– Как нас оттуда выперли, – в азарте продолжил Бэрри.

– Скажешь тоже, – фыркнул Миша, – выперли… Выпер один такой. До сих пор выпирает у него то

одно, то другое…

– Это точно, – сказал Игорь. – Не очень представляю, как Мишу откуда-то можно выпереть. Помнится, нас как-то в общаге бить собрались. Ну, мы все такие в боевом духе, засобирались, а Миша…

– Стоп, – сказала Катя. – Мне бы хотелось сначала дослушать про Дедов Морозов. А про драку в общаге – потом, на десерт.

В этот момент официантка принесла целую кучу тарелок и начала расставлять их на столе. В основном это были оладушки и овсяная каша.

– Что-то у меня аппетит разыгрался, – признался Миша, глядя на все это великолепие. – Прям захотелось оладушков с овсянкой.

– Что тут странного? – удивился Сергей. – Твое же изобретение.

– Это не изобретение, – объяснил Миша, – это прикол. Мне просто хотелось, чтобы Бэрри на завтрак лупил овсянку – ну, как в кино. А то шо это за Бэрри такая без овсянки?

– Прикол не прикол, – важно сказал Бэрри, погружая оладушек в остатки овсянки, – а вкусно – не то слово. Оладушек просто фонтанирует овсянкой.

С этими словами Бэрри затряс оладушком, и тот действительно стал разбрызгивать во все стороны овсянку.

– Вот я тоже попробую, – сказал Миша и по-простому забрал себе один комплект этой пищи богов.

– Так что там случилось-то? – заторопил его Игорь, которому, как и Кате, хотелось услышать продолжение истории. – Вы там нахулиганили?

– Да какое там? – удивился Миша. – Ты же меня знаешь, я же тихий. Если меня не трогать. Но если тронуть – я громкий.

– А там один такой смелый – рискнул, – развеселился Бэрри и так захохотал, что с его оладушка овсянка снова полетела во все стороны.

– Как это? – спросил Игорь, отмахиваясь от овсянки. – Кто это такой безрассудный?

– Да там эти дедморозы вконец забурели, – объяснил Миша. – Один в трусах по шесту стал лазить, другой в одной шапке по барной стойке коленца выкидывает. Не, были бы это Снегурки – кто бы слова сказал? Да пусть хоть без трусов прыгают – мы же додумаем, что это Снегурки, во всех же чувство прекрасного есть.

– А Деды – нет, Деды нас не прикололи, – поддержал Мишу Бэрри. – Мы же не эти… как их… геронтофилы.

– Совсем не прикололи, – подтвердил Миша. – Ну ладно, нам-то что? Допиваем, собрались уже уходить. А тут выходит такой пи… пи…

Миша стал подыскивать правильные слова.

– Шибздик, – подсказал Бэрри.

– Петя Пидоркин, – дал определение Миша, сделав ударение в фамилии на букву «о».

– Почему Петя Пидоркин? – удивился Игорь.

– У

нас тут политкорректность, – объяснил Миша. – Нельзя прям так сразу говорить, что он – этот, в плохом смысле. А шибздик был именно в плохом смысле – такой манерный. В красных трусах в опушку, падла.

– Да за это просто убивать! – возмутился Игорь.

– Но нам-то – пофиг, – объяснил Миша. – Не наш праздник. Мы тихо собираемся уходить, я, главное, уже почти допил.

– И тут этот шибздик разбегается прямо из зала, – подхватил Бэрри, – бежит и толкает Миху. А у того вискарь из бокала выплескивается. Прямо шибздику на трусы.

– Нормально, да? – потрясенно спросил Миша Игоря. – Стою, никого не трогаю. Хотя эти дедморозы, если честно, уколебали донельзя своими ляжками. И тут этот Петя в плохом смысле меня, главное, прямо вот так толкает. Ну, то есть он на меня наткнулся, вискаря из бокала выбил и упал. Лежит, главное, и орет, что, мол, what the fuck, козлина, what's fucking going on! А я же не люблю, когда на меня кричат. Тем более что он сам виноват. А вдруг бы он на Бэрри так налетел? Бэрри бы точно упал. Он неустойчивый был.

– Я бы упал, – согласился Бэрри. – В меня знаешь сколько раз врезались? Все время падал. Потому что центр тяжести низкий. А у тебя – высокий.

– У меня высокий, – согласился Миша, одобрительно глядя на Бэрри. – Этот, главное, вскочил и еще мне на свои трусы мокрые показывает. А тут подбегают два кабана из охраны и начинают говорить, что, мол, я им испортил номер. Дескать, этот шибздик должен был разбежаться из зала и со своими трусами прямо на шест и прыгнуть. Или без трусов – я не понял. А так как он на меня наткнулся, до шеста теперь не долетит. Ну, тут я, – горестно сказал Миша, – и расстроился.

– Как можно человеку такие слова в лицо говорить? – возмутился Бэрри. – Миха всегда был за искусство.

– Я и думаю – как не долетит? – сказал Миша. – Конечно, долетит! Тут главное – нужное ускорение придать. И только я его хотел взять за шкирку и трусы, чтобы докинуть, как он завизжал на весь зал и стал орать, что я до него домогаюсь.

– Ну как такие вещи можно Михе говорить, а? – горестно спросил Бэрри, пытаясь под шумок утащить оладушек из тарелки Сергея. – Он же помочь хотел.

– Охранники, кстати, оказались хлипкие, – признался Миша. – Нет, выглядят-то солидно, все такие накачанные. А как толканешь одного слегонца – падает, как Бэрри.

– Я-то упал, – признался Бэрри, – потому что охранник на меня упал. Так бы хрен я упал, я свой центр тяжести контролировать умею.

– Небось на стероидах, – объяснил Миша. – Мышцы – много, толку – мало. Они даже вдвоем меня не заломали. Все падали и падали. Хорошо, что не на Бэрри.

– Хорошо, что не на меня, – согласился Бэрри, который стянул-таки оладушек. – Я догадался Михе за спину спрятаться.