Американская фантастика. Том 14. Антология научно-фантастических рассказов
Шрифт:
— Когда ты начал подобные просмотры? — спросил Джон, помолчав несколько секунд.
— Пару месяцев назад. Я говорил тебе об этом. Черт, мы были вынуждены, Джон! Это шестьсот девятнадцатая девушка! Мы проверили шестьсот девятнадцать человек. И все липа, кроме одной! Полный ноль в голове. Ты хоть представляешь себе, сколько нам требовалось раньше времени, чтобы выяснить это? По нескольку часов на каждую! А теперь это занимает считанные минуты!
Джон Льюисон вздохнул. Он знал. Собственно, он сам и предложил это, сказав Хербу: “Выберите для теста какую-нибудь одну основную волнующую ситуацию, чтобы человек испытывал сильные эмоции”. Но он не хотел знать, на какой ситуации остановил
— О’кей, но она еще ребенок. Как насчет ее родителей, ее прав и прочего?
— Это мы все уладим. Не беспокойся. Что с Анной?
— Со вчерашнего дня она звонила мне уже раз пять. Акулы ее добили. Она хочет нас видеть, обоих, сегодня во второй половине дня.
— Шутишь? Я не могу сейчас все бросить!
— Не шучу. Она сказала, что не будет транслировать, если мы не появимся. Примет снотворное и будет спать, пока мы не прилетим.
— Боже! Она не осмелится!
— Я уже заказал билеты. Вылет в двенадцать тридцать пять.
Они молча поглядели друг на друга, и Херб пожал плечами. Небольшого роста, крепкий, но не тяжелый, он не стал спорить со своим мускулистым, шести футов ростом партнером. Джон обладал нелегким характером, и ему приходилось постоянно себя контролировать. Многие говорили, что если он когда-нибудь сорвется, для тех, кто выведет его из себя, это может плохо кончиться. Но до сих пор Джон всегда держал себя в руках.
Раньше для того, чтобы справляться со своим характером, ему требовалось колоссальное напряжение воли, чуть ли не физические усилия: теперь же это происходило совершенно автоматически, и он не мог припомнить, когда ему случалось хотя бы вспылить.
— Послушай, Джонни, когда мы встретимся с Анной, давай говорить буду я. О’кей? Много времени мне не понадобится.
— Что ты собираешься делать?
— Уговорю. А если она начнет проявлять характер, так ей двину, что она у меня еще неделю будет подпрыгивать. — Он ухмыльнулся. — До сих пор все выходило, как она хотела. Она знала, что ее некем заменить, даже если она начнет выкаблучиваться. Ну, пусть теперь попробует. Пусть только попробует! — Херб двигался по комнате туда-сюда быстрыми дергаными шажками.
Джон вдруг понял, что ненавидит этого приземистого человека с красным лицом. Чувство было новым: он словно попробовал ненависть на вкус и вкус оказался незнакомым и приятным. Херб вдруг оста-еновился и взглянул на него.
— Почему она позвонила тебе? Почему она хочет, чтобы ты тоже присутствовал? Она же знает, что ты этих дел не касаешься.
— Она во всяком случае знает, что я полноправный партнер, — сказал Джон.
— Да, но здесь дело не в этом, — лицо Херба искривилось в улыбке. — Она думает, что ты к ней еще не остыл, да? Она знает, что ты уже сломался один раз, в самом начале, когда работал над ней, отлаживая аппарат. — Тут улыбка его потеряла мягкость. — Она права, Джонни, детка? Это так?
— Мы, кажется, с тобой договорились? — сказал Джон. — Ты занимаешься своими делами, а я — своими. Меня она хочет видеть, потому что не доверяет тебе и не верит больше ни одному твоему слову. Ей нужен свидетель.
— Ладно, Джонни. Но ты уж тоже не забывай о нашем уговоре. — Херб неожиданно рассмеялся. — Знаешь, что это напоминало, ты и она? Пламя, льнущее к сосульке.
В три тридцать они уже сидели в номере Анны в отеле “Скайлайн” на Багамах. Херб заказал место на рейс обратно до Нью-Йорка на шесть вечера. Анна транслировала до четырех, так что они расположились в ее номере и стали ждать. Херб включил телевизор и предложил шлем Джону. Тот отказался, и они оба уселись в кресла. Джон некоторое время глядел на экран, потом все-таки надел шлем.
Анна смотрела на волны далеко в море, где они катились еще большие, зеленые и медлительные; затем она перевела взгляд ближе — там волны стали уже сине-зеленые и торопливые; и, наконец, повернулась туда, где они, накатываясь на песчаную косу, взбивались пеной такой плотной, что, казалось, по ней можно ходить. Она чувствовала себя совершенно умиротворенной, покачиваясь вместе с яхтой. Солнце поливало горячими лучами ее спину, в руках подрагивало тяжелое удилище. Ощущение возникало такое, словно ты ленивый зверь, живущий в полном согласии с этим миром, словно ты в нем дома, един с ним. Через несколько секунд она положила удилище и обернулась, взглянув на высокого улыбающегося мужчину в купальных трусах. Он протянул ей руку, и она поднялась. Они прошли в каюту, где их ждали приготовленные напитки. И вдруг ее безмятежность и ощущение счастья исчезли, сменившись недоверием, возмущением и зарождающимся страхом.
— Что за черт? — пробормотал Джон, включая звук. Он редко пользовался звуковым каналом, когда транслировала Анна.
— …Капитану Бразерсу пришлось их отпустить В конце концов они ничего еще не сделали… — рассудительно говорил мужчина.
— Почему ты решил, что они попытаются меня ограбить?
— А кто еще носит на себе драгоценности на миллион долларов?
Джон выключил телевизор и сказал:
— Ты идиот! Уж это-то тебе не сойдет с рук.
Херб встал и подошел к открытому окну с видом на сверкающий голубой океан за ослепительно-белой полосой пляжа.
— Знаешь, чего хочет каждая женщина? Иметь что-то стоящее того, чтобы быть украденным. — Он грустно усмехнулся. — Я имею в виду, помимо всего остального. Еще они мечтают, чтобы их пару раз вздули и заставили встать на колени… Наш новый психолог очень неплох, а? Он нас еще не подводил. Анна, может быть, побрыкается немного, но это пройдет.
— Она не согласится на настоящее ограбление, — сказал Джон и подчеркнуто громко добавил: — Я тоже не соглашусь.
— Но мы ведь можем его разыграть, — сказал Херб. — От нас больше ничего и не требуется, Джонни, только подбросить идею, а все остальное разыграть.
Джон уставился ему в спину. Он хотел в это верить. Очень хотел.
— Все это начиналось не так, Херб Что произошло? — Теперь голос его звучал спокойнее.
Херб отвернулся от окна. Из-за яркого солнца у него за спиной лицо его казалось совсем темным.
— О’кей, Джонни, я согласен. Все действительно начиналось не так. Но жизнь ускоряется, вот в чем дело. Ты создал свой аппарат, и то, что мы задумали, выглядело прекрасно, но этого хватило ненадолго. Мы давали им ощущение риска, и чувства, которые охватывают тебя, когда учишься кататься на горных лыжах, и автомобильные гонки, и все, что мы могли придумать, но этого оказалось мало. Сколько раз можно прыгнуть с трамплина первый раз в жизни? Проходит время, и им хочется новых потрясений. Ты-то неплохо устроился, а? Ты купил себе новенькую сияющую лабораторию и закрыл дверь. Ты купил время и оборудование, и когда что-нибудь не получается, ты можешь все бросить и начать сначала, и никого это не касается. А теперь представь, каково пришлось мне, детка! Я каждый день должен придумывать что-то новое, что всколыхнет Анну и через нее всех этих милых маленьких скучных людей, про которых даже нельзя сказать, что они живут, пока они не подключатся к телевизору. Думаешь, это легко? Пока Анна была зеленой девчонкой, ей все казалось новым и интересным, но сейчас, мальчик мой, это уже не так. Поверь мне, совсем не так. Знаешь, что она сказала мне месяц назад? Что она смотреть не может на мужчин. Это наша-то маленькая вертихвостка Анни! Устала от мужчин!