Американская фантастика. Том 4
Шрифт:
Теперь же карта была вся измята и покрыта пятнами. Перекрывая рассеянные созвездия красных и зеленых кружков, по ней распространялась туча черных крестов, которыми отмечалось то, что было уже захвачено и, более того, разрушено.
Лэшер поглядел на часы.
— На моих четыре часа утра. Как вы думаете — они правильные?
— А кто его знает, — отозвался Финнерти.
— А вы не можете разглядеть отсюда часы на ратуше?
— Они добрались туда несколько часов назад.
— Больше всего меня поражает, — сказал Финнерти, — то, что у них появилось своеобразное разделение труда. Некоторые из этих парней взъелись против какого-то определенного вида механизмов, оставляя все остальные нетронутыми. Тут есть один чернокожий парнишка, который разгуливает по городу с винтовкой и вышибает дух из автоматов, регулирующих уличное движение.
— Господи, — сказал Пол, — никогда не думал, что это будет так выглядеть.
— Вы имеете в виду поражение? — осведомился Лэшер.
— Поражение, победа — не в этом ведь дело, я имею в виду всю эту неразбериху.
— Все очень походит на суд Линча, — сказал профессор. — Хотя все это происходит в столь огромных масштабах, что скорее напоминает геноцид. Гибнут и правые и виноватые — унитазы и автоматические приспособления по управлению токарными станками.
— Не знаю, может, все было бы намного лучше, если бы не раздавали спиртное, — проговорил Пол.
— Нельзя же требовать от людей, чтобы они в совершенно трезвом виде атаковали доты в лоб, — отозвался Финнерти.
— Но так же невозможно потребовать у пьяных, чтобы они прекратили пьянство, — возразил Пол.
— Но ведь никто и не думал, что все будет идти гладко, — сказал Лэшер.
Страшный взрыв заставил содрогнуться все здание.
— Ух ты! — воскликнул Люк Люббок, который устроил себе наблюдательный пункт в бывшей комнате Катарины Финч.
— Что это. Люк? — спросил Лэшер.
— Цистерны бензохранилища. Ух ты!
— Ну вот, пожалуйста, — мрачно отозвался Пол.
«Граждане Айлиума! — проорал голос с неба. — Граждане Айлиума!»
Пол, Лэшер, Финнерти и фон Нойманн бросились к пустому проему в стене, который некогда был окном от потолка и до пола. Поглядев вверх, они увидели управляемый роботом вертолет, брюхо и лопасти крыльев которого зарево пожаров окрасило в красный цвет.
«Граждане Айлиума! — орал голос с неба. — Граждане Айлиума! В Окленде и Солт-Лейке восстановлен порядок. Ваше положение безнадежно. Свергайте тиранию ваших лживых вождей. Вы полностью окружаны и отрезаны от всего мира. Блокада не будет снята до тех пор, пока Протеус, Лэшер, Финнерти и фон Нойманн не будут переданы властям у перекрестка на бульваре Гриффина. Мы можем разбомбить вас или смести ураганным огнем, но это было бы не по-американски. Мы можем послать на вас танки, но это тоже противоречило бы американскому духу. Это ультиматум — выдайте ваших лживых вождей и сложите оружие в течение ближайших шести часов, иначе, отрезанные от всего мира, вы останетесь в блокаде среди руин, в которые вы сами обратили город».
В громкоговорителе раздался щелчок, и наступила минутная пауза.
«Граждане Айлиума, складывайте оружие! В Окленде и Солт-Лейке восста…»
Люк Люббок вскинул винтовку, прицелился и выстрелил.
«Блим-блам, блум-бии, — визжал теперь голос с неба, — блим-блам, блю…»
— Добей этого беднягу, — попросил Финнерти, Люк выстрелил еще раз.
Вертолет неуклюже развернулся и начал удаляться в сторону города.
«Блим-блам, блю…»
— Пол, ты куда? — спросил Финнерти.
— Хочу прогуляться.
— Не возражаешь, если я с тобой?
— Чего там возражать!
Вдвоем они вышли из здания и двинулись по широкому замусоренному бульвару, который пересекал заводскую территорию. Так они прошли мимо пронумерованных фасадов домов, за которыми теперь царили тишина, разруха и запустение.
— Да, мало здесь осталось такого, что напоминало бы старые добрые времена, не так ли? — проговорил Финнерти после того, как они в молчании проделали какую-то часть пути.
— Новая эра, — сказал Пол.
— Выпьем за нее? — предложил Финнерти, доставая объемистую бутылку из своей заколдованной рубашки.
— За новую эру!
Они присели рядом у здания 58, молча передавая друг другу бутылку.
— А знаешь, — сказал Пол, — все было бы не так уж плохо, если бы все оставалось в том виде, в каком оно было в те дни, когда мы впервые прибыли сюда. Тогда все было еще довольно сносно, не так ли?
Их обоих охватило чувство глубокой грусти сейчас, когда они сидели среди разбитых и исковерканных шедевров, среди блестяще задуманных и не менее великолепно выполненных машин. Значительная часть их жизни, их способностей была вложена в создание их, в создание всего того, что при их же помощи было разрушено в течение нескольких часов.
— Ничто не стоит на одном месте, — сказал Финнерти. — Слишком уж соблазнительно вносить изменения. Вспомни нашу радость, когда мы записывали движения Руди Гертца, а затем пытались наладить автоматическое управление станками при помощи этой записи.
— И ведь получилось же! — воскликнул Пол.
— В том-то и дело, черт побери!
— А затем объединение всей группы токарных станков, — сказал Пол. — Конечно, идея-то принадлежала не нам.
— Нет, конечно, но позднее у нас были уже и свои собственные идеи. И притом блестящие идеи, — сказал Финнерти. — Не помню, чтобы я еще когда-нибудь был так счастлив, так горд, Пол, черт побери, да ведь я тогда ни на что иное и внимания не обращал.
— А что может быть увлекательнее, чем заставить что-нибудь действовать по-новому.
— Ты был хорошим инженером, Пол.
— Ты тоже, Эд. И ничего позорного в этом нет.
Они горячо пожали друг другу руки.