Американская трагедия. (Часть 2)
Шрифт:
Эта мысль показалась преподобному Данкену Мак-Миллану существенной и верной. А миссис Грифитс между тем продолжала: если бы какой-нибудь авторитетный и справедливый посланец божий посетил Клайда и силою своей веры и слова божьего заставил бы его понять то, чего он до сих пор не понимает и чего она, как мать, и притом угнетенная горем, не в силах ему разъяснить, – всю глубину и весь позор его греха с Робертой и все, чем этот грех грозит его бессмертной душе в этом мире и в будущем, – он преисполнился бы благодарности, веры и смирения, и содеянное им зло было бы смыто. Ведь совершил он приписываемое ему преступление или нет, – она-то уверена, что нет! – но сейчас ему угрожает электрический стул,
И вот после двух умоляющих писем от миссис Грифитс, уже из Денвера, в которых она описывала ему одиночество Клайда и то, как он нуждается в помощи и совете, преподобный Данкен отправился в Оберн. И, разъяснив начальнику тюрьмы истинную цель своего посещения, – спасение души Клайда во имя его собственного благополучия, и благополучия его матери, и во славу божию, – получил право доступа в Дом смерти и в камеру Клайда. У самой двери он помедлил, разглядывая внутренность камеры и жалкую фигуру Клайда, свернувшегося на койке с книгой в руке. Затем Мак-Миллан приник своим длинным, худощавым телом к прутьям решетки и без всякого вступления, склонив голову в молитвенном порыве, начал:
– «Помилуй меня, боже, по великой милости твоей и по множеству щедрот твоих изгладь беззакония мои.
Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисти меня.
Ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда передо мною.
Тебе, тебе единому согрешил я, и лукавое пред очами твоими сотворил, так что ты праведен в приговоре твоем и чист в суде твоем.
Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя.
Вот, ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне мудрость твою.
Окропи меня иссопом, и чищуся; омой меня, и паче снега убелюся.
Дай мне услышать радость и веселие, и возрадуются кости, тобою сокрушенные.
Отврати лицо твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои.
Сердце чистое сотвори во мне, боже, и дух правый обнови внутри меня.
Не отвергни меня от лица твоего и духа твоего святого не отними от меня.
Возврати мне радость спасения твоего и духом владычественным утверди меня.
Научу беззаконных путям твоим, и нечестивые к тебе обратятся.
Избавь меня от кровей, боже, боже спасения моего, и язык мой восхвалит правду твою.
Господи? Отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу твою.
Ибо жертвы ты не желаешь – я дал бы ее – и к всесожжению не благоволишь.
Жертва богу – дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного ты не уничижишь, боже».
Он умолк лишь после того, как своим звучным, удивительно богатым по интонации голосом дочитал 50-й псалом до конца. А Клайд в полном недоумении сначала присел на койке, потом, привлеченный обаянием этого юношески стройного, крепкого на вид, хотя и бледного человека, встал и подошел к двери; тогда гость поднял голову и произнес:
– Клайд, я принес вам милость и спасение господне. Он призвал меня – и вот я здесь. Он послал меня возвестить вам, что если грехи ваши красны, как кровь, они станут белы, как снег. И если они алы, как пурпур, то убелятся, как руно. Давайте же поразмыслим о могуществе господа бога.
Он помолчал, ласково глядя на Клайда. Светлая, немного мечтательная юношеская полуулыбка играла у него на губах. Его подкупали молодость и сдержанность Клайда, а тот, в свою очередь, явно все больше поддавался обаянию
– Меня зовут Данкен Мак-Миллан, – сказал гость, – и я из Сиракуз, где тружусь во славу господа. Это он послал меня сюда, он и вашу мать направил ко мне. Из ее слов я понял, что она думает о вашем деле. Из газет узнал, что вы сами говорили. И мне известно, почему вы здесь. Но я здесь затем, чтобы дать вам радость и веселие духовное. – И он вдруг прочел третий стих из 12-го псалма: – «Доколе мне слагать советы в душе моей, скорбь в сердце моем день и ночь». Это псалом двенадцатый, стих третий. А вот и еще слова, которые приходят мне на память, слова, которые я должен сказать вам. Это тоже из Библии – псалом девятый: «Говорит в сердце своем: „не поколеблюсь; в род и род не приключится мне зла“. Но вот вам приключилось зло. Всем нам, нечестивым, не миновать этого. А вот и еще слова, которые вам полезно услышать, – это из девятого псалма, стих тридцать второй: „Говорит в сердце своем: «забыл бог, закрыл лицо свое, не увидит никогда“. Но мне велено сказать вам, что бог не закрыл лица своего. Мне велено привести вам еще вот эти слова из семнадцатого псалма:
«Они восстали на меня в день бедствия моего: но господь был мне опорою».
«Он простер руку с высоты и взял меня и извлек меня из вод многих».
«Избавил меня от врага моего сильного и от ненавидящих меня, которые были сильнее меня».
«Он вывел меня на пространное место и избавил меня; ибо он благоволит ко мне».
Клайд, все это слова, обращенные к вам. Они приходят мне на ум здесь в беседе с вами, словно кто-то шепотом подсказывает мне их. Я лишь рупор, доносящий эти слова, сказанные непосредственно для вас. Спросите же совета у собственного сердца. Обратитесь из тьмы к свету. Разобьем оковы горя и уныния; разгоним тень и мрак. Вы согрешили. Господь может простить вас и простит. Покайтесь. Придите к тому, кто создал этот мир и хранит его. Он не отвергнет ваших молитв, не презрит веры вашей. Обратитесь к господу – внутри себя, не покидая этих тесных стен, и скажите: «Боже, помоги мне! Боже, услышь мою молитву! Боже, дай свет очам моим!»
Или вы думаете, что нет бога, что он не ответит вам? Молитесь. В бедствии прибегайте лишь к нему, не ко мне, ни к кому иному. Лишь к нему одному. Молитесь. Говорите с ним. Взывайте к нему. Поведайте ему правду и просите его о помощи. И если только в душе своей вы подлинно раскаиваетесь в содеянном зле, воистину, воистину вы услышите его и восчувствуете – это так же верно, как то, что я сейчас стою перед вами. Он возьмет вас за руку. Он войдет в эту камеру и войдет в душу вашу. Вы узнаете его по тому свету и покою, которых исполнится ваш разум и ваше сердце. Молитесь. А если вы почувствуете, что я могу что-нибудь сделать для вас – помолиться с вами, оказать какую-либо услугу, просто скрасить на время ваше одиночество, – вам стоит только позвать меня, хотя бы почтовой открыткой. Я дал слово вашей матери и готов сделать все, что только в моих силах. Мой адрес есть у начальника тюрьмы.
Он остановился, произнеся последние слова особенно веско и вразумительно, потому что до сих пор во взгляде Клайда было больше любопытства и удивления, чем каких-либо иных чувств.
Но юный, почти мальчишеский облик Клайда и какое-то жалкое, беспомощное выражение, застывшее на его лице после отъезда матери и казни Николсона, заставили Мак-Миллана тут же прибавить:
– Помните, я всегда в вашем распоряжении. У меня много работы в Сиракузах, но я охотно прерву ее, как только узнаю, что могу еще чем-нибудь быть вам полезен.