Американская трагедия
Шрифт:
Сначала Гортензии пришел в голову такой план: она предложит Луизе Ретерер позвать сегодня вечером брата, Клайда и еще юношу по имени Скал, который ухаживал за Луизой, в один дансинг, куда она обещала пойти с самым приятным своим поклонником - продавцом сигар. Теперь она не взяла бы его, а пошла бы одна с Луизой и Гретой, заявив, что ее кавалер заболел. Она могла бы уйти пораньше вместе с Клайдом и пройти с ним мимо магазина Рубинстайна.
Но у Гортензии был хитрый нрав паука, расставляющего для мух свои сети, и она сообразила, что Луиза может сказать Клайду или Ретереру, чья была затея позвать их сегодня в дансинг. И может случиться, что Клайд когда-нибудь упомянет при Луизе о жакете, а этого, конечно, никак нельзя допустить. Гортензия совсем не желала, чтобы ее друзьям стало известно, как она устраивает свои дела. Вот почему она решила не обращаться ни к Луизе, ни к Грете.
Она уже начала по-настоящему тревожиться, не зная, как устроить свидание с Клайдом, и вдруг увидела его самого. Возвращаясь домой с работы, он случайно проходил мимо магазина, где она служила, и зашел, чтобы условиться с нею о встрече в ближайшее воскресенье. К его величайшей радости. Гортензия приветствовала его самой очаровательной улыбкой и помахала рукой. В эту минуту она была занята с покупательницей. Но скоро она освободилась и, подойдя поближе и косясь на контролера своего отдела, не одобрявшего таких визитов, воскликнула:
– Я только что думала о вас. А вы? Вы не думали обо мне? О покупке потом.
– И прибавила тихо: - Не подавайте виду, что говорите со мной, вон там наш контролер.
Пораженный необычной нежностью в ее голосе и ласковой улыбкой, которой она его встретила, Клайд сразу ожил и воспрянул духом.
– Думал ли я о вас?
– весело сказал он в ответ.
– Как будто я могу думать о ком-нибудь другом! Знаете, Ретерер говорит, что я на вас помешался...
– А, этот...
– сказала Гортензия, сердито и презрительно надув губы, так как - странное дело!
– Ретерер был одним из тех, кто ею не слишком интересовался, и она это знала.
– Он воображает, что неотразим, прибавила она.
– А я знаю сколько угодно девушек, которым он не нравится.
– Нет, Том славный, - вступился Клайд, как и подобало верному другу. Просто у него такая манера разговаривать. И вы ему нравитесь.
– Ну, уж нет, - возразила Гортензия.
– Но я не желаю о нем говорить. Что вы делаете сегодня в шесть часов?
– Вот так раз!
– с огорчением воскликнул Клайд.
– Неужели вы сегодня свободны? Какая обида! Я думал, у вас заняты все вечера. Я сегодня работаю.
Он вздохнул, очень расстроенный мыслью, что Гортензия, как видно, хотела провести с ним вечер, а он не может воспользоваться этим счастливым случаем. Гортензия с удовольствием заметила, как он огорчен.
– Да, я обещала встретиться с одним человеком, но мне не хочется, сказала она с презрительной гримаской.
– Я должна встретиться с ним, но не пошла бы, если б вы были свободны.
Сердце Клайда учащенно забилось от восторга.
– Эх, если бы мне сегодня не работать!
– сказал он, глядя на нее.
– А вы не можете освободиться завтра вечером? Завтра я свободен. А сейчас я зашел вас спросить - хотите в воскресенье поехать с нами за город на автомобиле? Один друг Хегленда может достать "пакард", и в воскресенье днем мы все свободны. Хегленд хочет, чтобы я подобрал компанию, и мы съездим в Экселсиор-Спрингс. Он славный парень (это было сказано потому, что Гортензия как будто не слишком заинтересовалась этой идеей). Вы его мало знаете, но он в самом деле славный. Ну ладно, я расскажу вам о нем как-нибудь после. А вот как насчет завтрашнего вечера? Я буду свободен.
Делая вид, будто показывает Клайду носовые платки (контролер снова проходил по отделу), Гортензия думала о том, как досадно, что нужно ждать еще двадцать четыре часа, прежде чем она сможет показать ему жакет и приняться за исполнение своего хитрого замысла. В то же время она дала понять, что ей очень трудно будет освободиться завтра, труднее, чем он может себе представить. Она даже притворилась, что не совсем уверена, захочет ли освободиться.
– Делайте вид, что выбираете платки, - тихо сказала она Клайду, опасаясь, как бы контролер не прервал их.
– У меня на завтра уже есть приглашение. Не знаю, удобно ли отказаться, - продолжала она озабоченно. Дайте сообразить.
Она сделала вид, что глубоко задумалась.
– Ну, ладно, кажется, я это устрою, - сказала она наконец.
– Во всяком случае, постараюсь, так и быть, один раз можно. Приходите на угол Пятнадцатой и Главной в четверть седьмого, - нет, лучше в половине, хорошо? Я тоже постараюсь прийти. Не обещаю, но постараюсь; думаю, что мне удастся это устроить. Вы довольны?
Она подарила Клайду одну из самых обольстительных своих улыбок, и он был вне себя от счастья. Подумать только: наконец-то она ради него нарушает обещание, данное кому-то другому! Ее глаза ласково сияли, на губах играла улыбка.
– Верней верного!
– воскликнул он, пуская в ход жаргон рассыльных из "Грин-Дэвидсон".
– Конечно, приду, можете не сомневаться. А теперь попрошу вас об одном одолжении.
– О чем это?
– спросила она, настораживаясь.
– Наденьте ту маленькую черную шляпку, знаете, с красными лентами... вы еще завязываете их под подбородком. Ладно? Вы просто восхитительны в ней!
– Ах вы, подлиза!
– засмеялась Гортензия. До чего легко провести Клайда!
– Хорошо, надену, - прибавила она.
– А теперь уходите. Вот идет эта старая рыба. Я уж знаю, он будет ворчать. Только меня это мало трогает. Значит, в половине седьмого? Ну, пока!
Она повернулась к пожилой покупательнице, которая терпеливо ждала, чтобы спросить, где продают кисею. А Клайд, дрожа от счастья, что его неожиданно удостоили такой милости, не чуя под собой ног двинулся к ближайшему выходу. Он не проявил излишнего любопытства, не стал дознаваться, чем вызвана эта Внезапная благосклонность.
А на следующий вечер, ровно в половине седьмого, освещенная дуговыми фонарями, дождем льющими свой яркий свет, на условленном месте появилась Гортензия. Клайд сразу же заметил, что на ней шляпка, которая ему так нравилась. И никогда еще он не видел ее такой обольстительной, оживленной, приветливой. Он хотел сказать ей, как она прелестна и как он счастлив, что она надела эту шляпку, но она уже начала:
– Ну, скажу я вам, похоже, что я намерена влюбиться в вас по уши! Нарушаю свои обещания, да еще надеваю для вашего удовольствия старую нелюбимую шляпу. И чем только это кончится?
Клайд просиял, точно одержав великую победу. Неужели она и впрямь наконец полюбит его?
– Если б вы только знали, Гортензия, до чего вы хороши в этой шляпке, вы бы никогда ее не снимали, - сказал он с восхищением.
– Вы и не представляете себе, как вы в ней прелестны.
– Ну да? В этом старье? Вас нетрудно очаровать, - усмехнулась она.