Американские боги
Шрифт:
– Мне кажется, – сказал ей Тень, – я очутился в мире, живущем по законам собственной логики. По собственным правилам. Словно ты спишь и знаешь, что есть правила, которые нельзя нарушать. Даже если не знаешь, что они означают. Я пытаюсь под них подстроиться, понимаете?
– Знаю, – сказала она, задержав его руку в своей ледяной ладони. – Однажды тебе дали защиту. Тебе дали само солнце. Но его ты уже потерял. Ты отдал его. Все, что в моих силах, – это дать тебе защиту намного слабее. Дочь, а не отца. Но все же она поможет. Да?
Светлые волосы развевались вокруг ее лица на холодном ветру.
– Мне надо с вами подраться? Или сыграть в шашки? – спросил Тень.
– Вам даже не надо меня целовать, – улыбнулась
– Как?
– Возьмите луну.
– Я не понимаю.
– Смотрите, – сказала Зоря Полуночная.
Подняв левую руку, она занесла ее перед луной так, словно ухватила светило большим и указательным пальцами. Потом единым плавным движением она оторвала его. На мгновение Тени показалось, будто она сняла луну с неба, но потом он увидел, что та сияет на прежнем месте, а Зоря Полуночная раскрыла ладонь, чтобы показать серебряный доллар с головой Свободы.
– Отличная работа, – сказал Тень. – Я и не видел, как вы спрятали монету в ладонь. Понятия не имею, как вам это удалось.
– Я ничего в ладонь не прятала, – отозвалась Зоря. – Я взяла ее. А теперь я отдаю ее вам, чтобы она вас хранила. Вот. Никому не отдавайте эту монету.
Положив монету ему на правую ладонь, она сомкнула его пальцы. Монета холодила руку Тени. Подавшись вперед, Зоря Полуночная кончиками холодных пальцев закрыла ему глаза и легко поцеловала в каждое веко.
Тень проснулся на диване, полностью одетый. Забравшийся в окно узкий луч солнечного света раскинулся на журнальном столике, заставляя танцевать пылинки.
Откинув одеяло, Тень встал и подошел к окну. В дневном свете комната казалась много меньше.
Тут, выглянув из окна на стену дома и улицу внизу, он сообразил, что так встревожило его прошлой ночью. За окном не было пожарной лестницы: никакого балкона, никаких ржавых стальных ступеней.
И все же, крепко зажатый в руке, ладонь ему холодил сияющий и яркий, словно в тот день, когда был отчеканен, серебряный доллар 1922 года с головой статуи Свободы.
– А, проснулся, – сказал Среда, заглядывая в приоткрытую дверь. – Это хорошо. Хочешь кофе? Мы едем грабить банк.
ПРИБЫТИЕ В АМЕРИКУ
Рассуждая об американской истории (писал мистер Ибис в споем переплетенном в кожу дневнике), следует учесть один важный факт, а именно: вся эта история вымышлена – просто незатейливая и развлекательная сказка для детей или для тех, кому легко наскучить. По большей части она не изучена, не осмыслена, это концепция факта, а не сам факт. Примером такого возвышенного вымысла (продолжал он, помедлив на мгновение, чтобы обмакнуть в чернильницу перо и собраться с мыслями) может служить миф о том, что Америка, дескать, основана переселенцами, которые искали свободы, не боясь преследований, исповедовать свою веру, которые приплыли в обе Америки, распространились, нарожали детей и заполнили пустую землю.
На самом деле американские колонии были в той же мере местом ссылки, в какой они были убежищем или обителью забвения. В те дни, когда вас могли вздернуть в Лондоне на трижды коронованную Тайбернскую виселицу [4] за кражу двенадцати пенни, колонии стали символом помилования, второго шанса. Но обстоятельства ссылки были таковы, что некоторым проще было прыгнуть с безлистного дерева и танцевать в воздухе, пока не кончится танец. Так это и называлось: ссылка на пять лет, на десять, пожизненно. Так звучал приговор.
4
Тайберн – место публичной казни в Лондоне, использовалось до 1783 г.
Вас продавали капитану, и на его корабле, в трюме, набитом так, будто это рабовладельческое судно, вы отплывали в колонии или в Вест-Индию. С корабля капитан продавал вас дальше как крепостного тому, кто выжмет из вас трудом стоимость вашей шкуры, пока не кончится срок вашей купчей крепости. Но вы хотя бы не ждали повешения в английской тюрьме (ибо в те дни это было единственным местом, где вы обретались в ожидании того, что вас освободят, сошлют или повесят – тогда к сроку заключения не приговаривали), и вам давалась свобода пробивать себе дорогу в новом мире. Вы также вольны были подкупить морского капитана, дабы он вернул вас в Англию до истечения срока ссылки. Кое-кто так и делал. Но если власти ловили ссыльного – если старый враг или старый друг, желавший свести давние счеты, его видел и на него доносил – тогда его вешали в мгновение ока.
Это заставляет вспомнить (продолжал мистер Ибис после короткой паузы, во время которой долил в настольную чернильницу чернил из жженой умбры, хранившихся в бутыли в шкафу, и снова обмакнул перо) о жизни Эсси Трегауэн, которая родилась в продуваемом всеми ветрами селеньице на корнуэльском плато, в юго-западном уголке Англии, где ее семья жила с незапамятных времен. Отец ее был рыбак, и если верить слухам, один из тех, кто злоумышлял против морских судов – вывешивал фонари повыше над опасными участками побережья во время бушевавшего шторма и тем заманивал корабли на камни, и все – ради товара на борту. Мать Эсси служила кухаркой в доме местного сквайра, и, едва ей исполнилось двенадцать лет, Эсси поступила в услужение туда же, только в буфетную. Она была худышкой с широко распахнутыми карими глазами и темнокоричневыми, почти черными волосами; усердной работницей она не была никогда, но вечно ускользала послушать истории и сказки, если был кто-то, готовый их рассказать: сказки о писки и древесных фейри, о черных собаках с болот и о девах-тюленях с севера. И хотя сквайр смеялся над такой ерундой, служанки на кухне всегда по вечерам выставляли за кухонную дверь фарфоровое блюдце с самыми жирными сливками.
Прошло несколько лет, и Эсси перестала быть маленькой худышкой: она налилась и округлилась, и ее карие глаза смеялись, а каштановые волосы взметались и вились. Глаза Эсси загорались при виде Бартоломью, восемнадцатилетнего сына сквайра, только что вернувшегося из Рагби*. [5] И однажды она пошла ночью к стоячему камню на краю леса и положила на него краюху хлеба, которую ел, да оставил недоеденной, Бартоломью, завернутую в только что срезанную прядь своих волос. И на следующий же день Бартоломью пришел поговорить с ней, когда она вычищала камин в его комнате, и теперь уже его глаза поглядели на нее одобрительно, глаза цвета опасной синевы в летнем небе перед надвигающимся штормом.
5
Рагби – одна из девяти старейших престижных мужских частных средних школ в г. Рагби, графство Уорикшир, основана в 1567 г.
У него такие опасные глаза, сказала потом на кухне Эсси Трегауэн.
И вскоре Бартоломью уехал в Оксфорд, а когда обстоятельства Эсси стали всем очевидны, ее рассчитали. Но дитя родилось мертвым, и ради матери Эсси, которая была отличной поварихой, супруга сквайра улестила мужа, и тот взял бывшую горничную на прежнее место в буфетную.
Но любовь Эсси к Бартоломью обернулась ненавистью к его семье, и не прошло и года, как она взяла себе в кавалеры мужчину из соседней деревни, которого звали Джосайя Хорнер и о котором ходила дурная слава. Однажды ночью, когда все спали, Эсси встала и, отодвинув засов на двери черного хода, впустила своего любовника. Вдвоем они обчистили дом, пока члены семейства почивали.