Американские боги
Шрифт:
Тень пошел в ванную и отлил, потом зашел в спальню и закрыл за собой дверь, чтобы отгородиться от женского плача. Снаружи ревел и завывал ветер, будто тоже искал потерянного ребенка.
Январь в Сан-Франциско выдался не по сезону теплым, настолько теплым, что шею тут же начало пощипывать от пота. Среда надел темно-синий костюм и очки в золотой оправе, из-за чего стал похож на адвоката из шоу-бизнеса.
Они шли по Хайт-стрит. Бомжи, проститутки, попрошайки провожали их взглядом, и никто не тряс перед ними бумажным стаканчиком с мелочью, никто к ним даже
Среда играл желваками. Когда утром к дому подъехал черный «Линкольн Таун-кар», Тень сразу понял, что Среда все еще злится, и не стал ни о чем спрашивать. Всю дорогу до аэропорта они молчали. Тень даже обрадовался, что Среда летел первым классом, а у него было место в экономе.
День уже клонился к вечеру. Тень, который бывал в Сан-Франциско только в детстве, а с тех пор видел его разве что в кино, был поражен, насколько знакомым показался ему этот город, какие здесь яркие и самобытные деревянные дома, какие крутые холмы, сколь особые он вызывает чувства.
— Просто не верится, что Сан-Франциско и Лейксайд — это одна и та же страна, — сказал он.
Среда раздраженно на него посмотрел. А потом сказал:
— Нет. Сан-Франциско и Лейксайд — это уже не одна и та же страна, и Новый Орлеан с Нью-Йорком — не одна и та же, и Майами с Миннеаполисом — тоже.
— Да ладно, — осторожно возразил Тень.
— Так и есть. У них остались некоторые общие культурные формы — деньги, федеральное правительство, сфера развлечений — земля одна и та же, без сомнения, но единственное, на чем держится иллюзия единой страны, — это баксы, «Сегодня вечером» [80] и макдональдсы. — Они подходили к парку в конце улицы. — Мы сейчас навестим одну даму, будь с ней любезен. Но не переусердствуй.
80
«The Tonight Show» — популярная развлекательная телепередача, выходящая в эфир с 1954 года, включает в себя элементы ток-шоу, номера комедийного варьете, скетчи.
— Буду душкой, — пообещал Тень.
Они сошли с дорожки и двинулись прямо по траве.
Девочка лет четырнадцати с зелено-оранжево-розовым хайром на голове провожала их взглядом, когда они проходили мимо. Она сидела рядом с какой-то дворнягой, на шее у которой вместо поводка и ошейника была завязана веревка. Взгляд у девочки был еще более голодный, чем у собаки. Собака сначала на них залаяла, а потом завиляла хвостом.
Тень протянул девочке доллар. Та с непонимающим видом уставилась на бумажку.
— Купишь собаке еды, — предложил Тень.
Девочка кивнула и улыбнулась.
— Скажу прямо, — продолжил Среда. — С этой дамой нужно быть поосторожнее. Ты можешь ей приглянуться, и это будет совершенно лишнее.
— Она твоя подружка, что ли?
— Не приведи господи, даже за все пластмассовое барахло Китая! — развеселился Среда.
Гнев его, видимо, прошел, а может быть, он отложил его на будущее. У Тени было подозрение, что гнев — и есть тот мотор, с помощью которого тот передвигается.
Под деревом на траве сидела
Она была — не толстая, вовсе нет — она была, как говорится — хотя до нынешнего момента у Тени не было повода употреблять это слово — пышнотелая. Волосы у нее были очень светлые, практически белые — длинные платиновые локоны, как у давным-давно умершей киностарлетки, губы накрашены темно-красным, а на вид ей можно было дать от двадцати пяти — и до пятидесяти.
Когда они подошли, она как раз взяла с тарелки перченое яйцо. Подняв взгляд на Среду, она положила яйцо обратно и вытерла руку.
— Здравствуй, старый пройдоха, — сказала она с улыбкой.
Среда отвесил ей низкий поклон, подхватил ее руку и поднес к губам.
— Выглядишь божественно, — сказал он.
— А как еще, черт возьми, я должна выглядеть? — благодушно поинтересовалось она. — Впрочем, ты все равно лжец. Идея отправиться в Новый Орлеан оказалось очень неудачной. Сколько я там набрала — фунтов тридцать, наверное. Клянусь. Нужно было бежать оттуда сразу, как только я начала ходить вразвалочку. У меня теперь ляжки при ходьбе друг о друга трутся, представляешь?
Последнюю фразу она произнесла, обращаясь к Тени. Он понятия не имел, что на это ответить. Он чувствовал, как заливается горячей краской. Женщина радостно захохотала.
— Он краснеет, ему неловко! Среда, радость моя, ты привел ко мне скромника! Просто подарок! Как его звать?
— Это Тень, — сказал Среда. Казалось, он наслаждается тем, что Тень чувствует себя неловко. — Тень, поздоровайся с Пасхой.
Тень пробормотал что-то невнятное, типа «здрасте», и женщина снова заулыбалась. У него было ощущение, что его ослепили светом фар — так делают браконьеры перед выстрелом: ослепляют оленя, и он цепенеет. Он чувствовал на расстоянии запах ее духов, дурманящую смесь жасмина, жимолости, свежего молока и кожи.
— Ну, как делишки? — спросил Среда.
Женщина-Пасха радостно засмеялась всем своим телом, смех у нее был глубокий, гортанный. Как можно не проникнуться симпатией к человеку, который так смеется?
— Все замечательно, — сказала она. — А ты, старый волк, ты-то как поживаешь?
— Я надеюсь заручиться твоей поддержкой.
— Зря теряешь время.
— По крайней мере выслушай меня, прежде чем прогонишь.
— А толку? Все равно у тебя ничего не выйдет.
Она посмотрела на Тень.
— Присаживайся рядом, угощайся. Вот, возьми тарелку, накладывай побольше. Тут все вкусно. Яйца, жареная курица, курица карри, салат из курицы, а это лапэн, крольчатина в смысле, холодный кролик — очень вкусно, а вон в той миске тушеная зайчатина — давай, я сама положу.
Так она и сделала: взяла пластиковую тарелку, положила целую гору еды, протянула ему и перевела взгляд на Среду:
— А ты будешь?
— Я весь в твоем распоряжении, дорогая, — сказал Среда.
— В тебе столько дерьма, — сказала она, — странно, что глаза у тебя до сих пор не коричневые. — Она протянула ему пустую тарелку. — Угощайся.