Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 1
Шрифт:
Добавлю только, что всевышний, благость которого я испытал на себе, успешно вел меня на протяжении долгой жизни — я не сомневаюсь, что это будет продолжаться и в загробном мире, хотя и не представляю себе, чем я заслужил такую благость. Мое мнение по этому вопросу Вы узнаете из прилагаемой при этом копии одного давнего моего письма, написанного в ответ на письмо старого святоши, которому я помог, когда лечил электричеством его паралич, и который, боясь, что я возгоржусь этим, послал мне свое серьезное, хотя скорее неуместное предостережение. Посылаю Вам также копию другого письма, из которого Вы кое-что узнаете о моем отношении к религии.
Р. S. ...Полагаю, Вы не отдадите меня на суд критике и порицанию, опубликовав хотя бы часть моего к Вам письма. Я всегда разрешал другим проявлять свои религиозные чувства и не порицал их за то, что мне казалось неубедительным или даже нелепым. Все существующие у нас секты, а их великое множество, узнали на опыте мое доброжелательство,
Жизнь Бенджамина Франклина. Автобиография
Дорогой сын!
Я всегда любил собирать всякие сведения о своих предках. Ты, вероятно, помнишь, как я разыскивал семейные реликвии, когда ты был вместе со мной в Англии, и как я ради этого предпринял целое путешествие. Предполагая, что и тебе также будет небезынтересно узнать обстоятельства моей жизни, многие из которых тебе неизвестны, и предвкушая наслаждение, которое я получу от нескольких недель ничем не нарушаемого досуга, я сажусь за стол и принимаюсь за писание. Имеются, кроме того, и некоторые другие причины, побуждающие меня взяться за перо. Хотя по своему происхождению я не был ни богат, ни знатен и первые годы моей жизни прошли в бедности и безвестности, я достиг благосостояния и некоторой славы. Удача мне неизменно сопутствовала даже в позднейший период моей жизни, а поэтому не исключена возможность, что мои потомки захотят узнать, какими способами я этого достиг и почему я с помощью провидения так преуспел. Кто знает, вдруг кто-нибудь из них, находясь в подобных же обстоятельствах, станет подражать мне.
Когда я размышляю над своим счастливым жребием — а я это делаю частенько,— то мне иногда хочется сказать, что, будь у меня свобода выбора, я бы не возражал вновь прожить ту же жизнь с начала до конца; мне только хотелось бы воспользоваться преимуществом, которым обладают писатели: выпуская второе издание, они исправляют в нем ошибки, допущенные в первом. Вот и мне тоже хотелось бы заменить некоторые эпизоды другими, более благоприятными. И все же даже при невозможности осуществить это я все равно согласился бы снова начать ту же жизнь. Но поскольку рассчитывать на подобное повторение не приходится, то, очевидно, лучший способ вернуть прошлое — это припомнить все пережитое; а для того чтобы воспоминания дольше сохранились, их лучше изложить на бумаге.
Проводя свое время подобным образом, я уступаю присущей старикам склонности поговорить о себе и о своих делах; но я позволю себе это удовольствие, не докучая тем, кто из уважения к моему возрасту мог бы считать себя обязанным меня слушать; их воля, читать меня или нет. И наконец (я могу в этом признаться, так как даже если бы я и стал отрицать, то мне никто не поверил бы), я в немалой степени удовлетворю свое тщеславие. В самом деле, мне ни разу не случалось слышать или видеть вступительную фразу «без всякого тщеславия я могу сказать» и т. п., чтобы за ней тотчас же не последовало какое-нибудь тщеславное заявление. Большинство людей не терпит тщеславия у других, какой бы долей его они сами ни обладали; но я отдаю ему должное всякий раз, когда с ним сталкиваюсь, будучи убежден, что тщеславие часто приносит пользу тому, кто им обладает, равно как и другим, находящимся в сфере его действия; поэтому во многих случаях было бы не совсем бессмысленно, если бы человек благодарил бога за свое тщеславие, равно как и за прочие жизненные блага.
Говоря о благодарении богу, я хочу со всем смирением признать, что то благоденствие моей прошлой жизни, о котором я говорил, я отношу за счет его божественного провидения, умудрившего меня использовать те средства, к которым я прибегал, и принесшего мне удачу. Вера в это вселяет в меня надежду, однако я не должен уповать, что милость эта и в дальнейшем будет проявляться ко мне, сохраняя мое благополучие, или что мне будет дана возможность перенести роковую перемену судьбы, которая может постичь меня, как постигала и других; что мне сулит будущее, известно только тому, в чьей власти делать нас счастливыми даже в наших бедствиях...
С малых лет я страстно любил читать и все те небольшие деньги, которые попадали мне в руки, откладывал на покупку книг. Я очень любил читать про путешествия. Первым моим приобретением были сочинения Бениана{1} в отдельных томиках. Позднее я их продал, чтобы иметь возможность купить «Исторические сборники» Р. Бертона{2}; это были небольшие книжечки, по дешевке приобретенные у бродячего торговца, числом сорок или пятьдесят. Небольшая библиотека моего отца состояла в основном из полемических богословских сочинений, большинство которых я прочел. Потом я не раз сожалел о том, что в то время, когда у меня была такая тяга к знанию, в мои руки не попали более подходящие книги, так как
Когда мне было лет шестнадцать, мне попалась книга некоего Трайона{6}, рекомендовавшего вегетарианскую пищу. Я решил стать вегетарианцем. Мой брат, будучи еще неженатым, не вел домашнего хозяйства, а столовался вместе со своими подмастерьями в другой семье. Мой отказ есть мясо причинил неудобства, и меня часто корили за эту странность. По книжке Трайона я научился готовить некоторые рекомендуемые им кушанья, как вареный картофель, рис, пудинг, приготовленный на скорую руку, и некоторые другие; и тогда я предложил брату, что если он каждую неделю будет выдавать мне половину тех денег, которые платят за мой стол, то я буду столоваться сам. Он сразу же согласился, и я вскоре обнаружил, что могу сэкономить половину того, что он мне выдавал. Это создало мне дополнительные средства для покупки книг. Но, кроме того, я получил и еще одну выгоду. Мой брат и все другие уходили на обед из типографии, и я оставался там один; быстро перекусив (мой легкий завтрак часто состоял из сухаря или куска хлеба, горсточки изюма или пирожка из кондитерской и стакана воды), я мог располагать остальным временем до их возвращения для занятий; за этот промежуток я успевал многое сделать: ведь голова у меня была ясная и я быстро все схватывал благодаря умеренности в еде и питье. Случилось так, что мне несколько раз пришлось краснеть из-за неумения считать — в школе я дважды проваливался по арифметике; тогда я взял коккеровский учебник арифметики{7} и самостоятельно одолел его без малейшего труда. Кроме того, я прочел книгу Селлера и Стэрми{8} по навигации и ознакомился с содержащимися там начатками геометрии, но в этой науке я не очень преуспел. Примерно в это же время я прочел сочинение Локка «Опыт о человеческом разуме»{9} и «Искусство мышления», написанное господами из Пор-Рояля{10}.
Мне очень хотелось улучшить свою речь, и мне попалась английская грамматика (кажется, Гринвуда), в конце которой было два небольших очерка об искусстве риторики и логики, причем последний заканчивался рассуждением о сократическом методе. А вскоре я достал «Воспоминания о Сократе» Ксенофонта{11}, где приводятся многочисленные примеры использования этого метода. Я был им совершенно очарован и стал применять его; я перестал прекословить и больше не прибегал к положительным доводам, а принял вид смиренного вопрошателя. Кроме того, так как я, начитавшись Шефтсбери и Коллинза{12}, сделался скептиком, — а я и без того уже скептически относился ко многому в наших религиозных учениях, — то я нашел этот метод самым безопасным для себя и очень стеснительным для тех, против кого я его применял; поэтому я извлекал из него удовольствие, непрерывно в нем практиковался и достиг большого искусства в умении добиваться даже от весьма сведущих людей таких уступок, последствий которых они предвидеть не могли; при этом они попадали в затруднительное положение, выбраться из которого были не в состоянии; подобным образом мне удавалось одерживать такие победы, которых не заслуживал ни я, ни мое дело...
У Палмера{13} я участвовал в наборе второго издания «Религии природы» Волластона{14}. Некоторые из его рассуждений показались мне не очень основательными, и я написал небольшую метафизическую статью, в которой сделал замечания по этому поводу. Статья была озаглавлена «Рассуждение о свободе и необходимости, удовольствии и страдании»{15}. Я посвятил ее моему Другу Ралфу и напечатал в небольшом количестве экземпляров. Это заставило мистера Палмера обратить больше внимания на меня как на не лишенного способностей молодого человека, хотя он серьезно разубеждал меня в принципах моего памфлета, которые находил отвратительными. То, что я напечатал этот памфлет, также было с моей стороны ошибкой. Живя в «Малой Британии», я познакомился с книготорговцем Уилкоксом; его лавка была рядом с гостиницей, где я жил. Он имел огромную коллекцию подержанных книг. В то время не было библиотек с выдачей книг на дом, но мы договорились на определенных разумных условиях, которые я теперь забыл, что я буду брать у него книги, читать их и возвращать. Я это оценил как большую удачу и извлек из этого столько пользы, сколько мог.