Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований. Книга X
Шрифт:
После долгих колебаний и консультаций на уровне руководства штата прокурор Бойл Такетт (Boyd Tackett), однофамилец детектива, но не его родственник, санкционировал допрос Юэла Суинни с использованием «сыворотки правды». Предполагалось, что такой допрос будет проведён всего один раз, в виде исключения. Задачи были поставлены самые умеренные — добиться от допрашиваемого информации о том, где он хранит оружие. Найдя оружие, полицейские предполагали доказать его тождественность тому пистолету, которым пользовался «Ночной стрелок». Дальнейшее обвинение становилось уже делом техники.
Но действительность — в который уже раз! — обманула ожидания следователей. Юэл Суинни, получив инъекцию пентотала, уснул. Видимо, в силу некой специфики организма он обладал пониженной способностью переносить препараты такого типа.
Провал был полнейший. Представители прокуроры штата отказались даже обсуждать допустимость повторного допроса с использованием «пентотала». Как ни велико было желание объявить о разоблачении «Ночного стрелка из Тексарканы», следствию пришлось смириться с тем, что Суинни невозможно будет осудить за убийства людей. Единственное, в чём доказательно можно было его обвинять, так это в угонах автомашин.
То, что Юэл Суинни полностью замкнулся и отказался от какого-либо сотрудничества со следствием, было не очень хорошо, но всё же объяснимо и в каком-то смысле нормально [такую линию поведения часто выбирают опытные уголовники]. Гораздо хуже для следствия оказалось то, что начала чудить Пегги Суинни. Эта женщина на протяжении 2-х недель в общей сложности дала 4 развёрнутых варианта признательных показаний, и все они радикально различались. То она утверждала, будто лично видела, как её муж стрелял из пистолета в людей… затем отказывалась от сказанного и говорила, будто только слышала выстрелы… потом говорила, что такого не говорила и начинала утверждать, будто видела, как Юэл выбрасывал в разных местах вещи убитых… и даже обещала отвести туда детективов. В окончательной версии своих «воспоминаний», если её россказни можно так назвать, женщина заявила, что вообще не помнит, чем занимался её муж 22–23 февраля, 23–24 марта, 13–14 апреля и вечером 3 мая 1946 года. Говоря о последнем случае, Пегги уточнила, что в тот день она и Юэл ушли из её дома, где жили некоторое время до того, ввиду ссоры с её старшей сестрой Миртл. Пара на одну ночь поселилась в отеле. Юэл тем вечером якобы оставил её одну в номере и ушёл до утра. Это было важное, и притом проверяемое сообщение, вот только проверка показала, что ни Юэла Суинни, ни его жену Пегги в названном ею отеле никогда не видели.
Предложение Пегги показать детективам места «сброса» её мужем улик звучало очень заманчиво, ведь убийца забирал некоторые мелкие вещи жертв, и не только, кстати, мелкие [вспоминаем саксофон Бетти Джо!]. Если Пегги действительно смогла бы привести полицейских на то место, где будет найдена вещь, принадлежавшая кому-то из убитых «Ночным охотником», то это оказалось бы таким капканом, из которого Юэла не смог бы вытащить даже самый талантливый адвокат. Детективы, следуя указаниям Пегги, совершили 3 поездки по дорогам в окрестностях Тексарканы, тщательно обыскивая те кусты и ямы, в которых якобы должны были находиться выброшенные вещи убитых её мужем людей, и ничего не нашли. Вообще ничего, все поездки оказались безрезультатны.
То есть показания Пегги Суинни не позволили следствию заполучить какие-либо вещественные улики. Только одни слова… Впрочем, даже и на слова этой женщины полагаться было никак нельзя. Адвокат Пегги недвусмысленно заявил окружному прокурору, что Пегги не станет свидетельствовать в суде против мужа.
Даже сейчас, спустя многие десятилетия, поведение этой женщины оставляет массу безответных вопросов. Выдумывала ли она свои россказни? Если да, то зачем? Если нет, то почему одно и то же событие она излагала по-разному 4 раза? Причём убедительно и в целом правдоподобно. Это совсем непросто, попробуйте на досуге убедительно рассказать одну и ту же историю в 4-х разных вариантах, не рассказывая при этом истинный 5-й вариант! Можно подумать, что у Пегги имелись некие проблемы психиатрического характера, и она, находясь в стрессовом состоянии после задержания, просто пересказывала на допросах некие видения или сновидения — такое предположение выглядит не очень правдоподобно, но… психика может играть с человеком злые шутки, такое бывает.
Однако допущение о душевном расстройстве
Оценивая роль Пегги Суинни во всей этой истории, сказать можно так: её признания, с одной стороны, подтолкнули вперёд расследование преступлений «Ночного охотника», а с другой — развалили его. В какой-то момент стало ясно, что судить Юэла Суинни за преступления «Ночного охотника» невозможно — улик против него нет никаких!
Особенно ясно это стало понятно в октябре 1946 года, когда совершенно случайно в северной части Тексарканы полицейский Чарли Чизем нашёл принадлежавший Бетти Джо Букер саксофон под № 52535. Место, в котором была сделана находка, оказалось удалено от трупа Бетти Джо приблизительно на 1700 метров, по этой причине данный район в рамках расследования никем не осматривался. Музыкальный инструмент находился внутри футляра, который был штатно закрыт и не имел следов грубого внешнего воздействия. Единственное, что бросалось в глаза — это неравномерное выцветание краски кофра, обусловленное воздействием солнечного света. Было видно, что он долго лежал в одном положении и на него определённым образом попадал солнечный свет, приведя к неравномерному выцветанию краски.
Судя по всему, музыкальный инструмент находился там, где его отыскали, с самого момента убийства его владелицы. Имел ли убийца намерение оставить саксофон у себя или же с самого начала предполагал его выбросить, никто в точности сказать не мог. Но эта находка разрешила одну из загадок, связанных с преступлениями «Ночного охотника».
Нельзя не отметить тот факт, что Пегги Суинни ничего о месте сокрытия саксофона не говорила, и эта деталь подрывала всякое доверие её показаниям. Если бы Пегги рассказала о том, где оставлен музыкальный инструмент, или хотя бы упомянула, что Юэл выбросил саксофон, то её осведомлённость послужила бы прекрасным подтверждением точности прочих рассказов женщины, однако… Однако то, что рассказывала Пегги, объективной проверкой не подтверждалось, и это обстоятельство лишало всякой судебной перспективы обвинение Юэла Суинни в преступлениях «Ночного охотника».
История, связанная с поимкой Юэла Суинни, получила в конечном итоге любопытное продолжение, хотя и не вполне законное. Поскольку обвинить его в преступлениях «Ночного охотника» ввиду полного отсутствия улик не представлялось возможным, было решено отдать Юэла под суд за доказанные случаи угона автомашин. В количестве аж даже 2-х штук. И пользуясь случаем, упрятать за решётку на максимально длительный срок — хотя бы лет на 20, а желательно — пожизненно. За угон 2-х автомашин без тяжких последствий и больших материальных потерь для владельцев приговор составил бы 2 или 3 года лишения свободы. Но прокурор решил требовать много больше. Для того чтобы присяжные поддержали заведомо неправомерное требование, им негласно было сообщено, что обвиняемый на самом деле является «Ночным охотником», поэтому от заседателей ждут правильного и ответственного голосования.
Присяжные поняли всё правильно, а вот судья — нет. Неясно, в чём там было дело — то ли судья не получил соответствующего пояснения, то ли попросту его проигнорировал — но во время второго заседания он предложил обвинителю снять все обвинения и ограничиться тем полугодом, что Суинни уже провёл в окружной тюрьме. Это предложение следует признать довольно примечательным — примеров подобной снисходительности судьи история американского правоприменения содержит немного.
Обвинитель был настроен совсем не милосердно и призыв судьи проигнорировал. Он потребовал пожизненного заключения, и судья оказался вынужден внести это требование в формулировку вердикта, который членам жюри присяжных предстояло принять либо отвергнуть. Учитывая, что незадолго до того судья предлагал остановить процесс и отпустить подсудимого на все 4 стороны, можно не сомневаться в том, что требование пожизненного заключения показалось ему лишённым всякого здравого смысла.