Американский детектив
Шрифт:
Поспешно набрав телефонный номер, Лассаль сказал телефонистке на коммутаторе, что звонят из мэрии, дело не терпит отлагательства и что его следует немедленно соединить с председателем совета банка. Его соединили с секретарем председателя.
— Председатель разговаривает по другому телефону, — сообщила секретарь. — Он будет счастлив побеседовать с вами, как только...
— Меня не волнует, будет он счастлив или нет. Я хочу говорить с ним немедленно.
Секретарша отреагировала невозмутимо.
— Сэр, его вызвали по международному телефону. Я уверена, вы понимаете.
— Сестричка, не дерзите. Речь идет о жизни и смерти как минимум семнадцати человек. Так что вам лучше прервать его и больше не возражать.
— Сэр, я не имею права...
— Слушайте, если вы немедленно не оторвете зад от кресла и не соедините меня с председателем, вас посадят по всей строгости за преступное противодействие закону.
— Подождите, сэр. — Впервые голос секретарши дрогнул. — Я посмотрю, что можно сделать.
Он ждал, барабаня пальцами по столу, пока в трубке не раздался сочный баритон:
— Мюррей! Как поживаете, старина. Говорит Рич Томпкинс. Что за паника, Мюррей?
— Какого черта вы суетесь? Я просил шефа, черт побери, а не его паршивого пресс-агента.
— Мюррей!
В этих двух слогах прозвучали протест, ужас и мольба о милосердии, и Лассаль понимал, что так и должно было быть: он ударил прямо под ложечку. Рич Томпкинс был вице-президентом банка "Готем Нейшнл Траст", ответственным за связь с прессой. Это была важная и солидная работа, главная задача которой — предупредить появление всяческих порочащих слухов, способных испортить безупречный образ банка. Этот добропорядочный и консервативный столп банковского сообщества прятал в шкафу порочащий его скелет — пять месяцев после окончания Принстона, не успев найти настоящую работу, он проработал пресс-агентом одной кинокомпании. В его мире это было равносильно тому, чтобы оказаться евреем или священником, и он жил в постоянном страхе, что ужасный секрет выйдет наружу и погубит все: зарплату в сто тысяч долларов, поместье в Гринвиче, сорокафутовую яхту, обеды с управляющим биржей... В Принстоне он обучался на стипендию и не имел за спиной ни семейной, ни финансовой поддержки. Лишившись положения и привилегий, он потерял бы все.
Мюрей Лассаль холодно спросил:
— Что вы делаете на этом телефоне?
— О, это легко объяснить, — с готовностью заверил Томпкинс.
— Так объясните.
— Видите ли, я был в кабинете председателя, когда вошла мисс Сельвин и сказала... — Не могу ли я чем-то помочь, Мюррей? В любом случае, если я могу помочь...
Лассаль в двух словах объяснил Томпкинсу ситуацию.
— А теперь, если вы лично не вправе перевести миллион долларов, я хотел бы, чтобы вы прервали вашего старого болтуна. Немедленно. Вы меня поняли?
— Мюррей... — Томпкинса почти стонал. — Я не могу. Он разговаривает с Бурунди.
— Бурунди? Это что ещё такое, черт возьми?
— Это страна. В Африке. Одна из вновь образовавшихся развивающихся африканских республик.
— Меня это не впечатляет. Прервите разговор и приведите его к телефону.
— Мюррей, вы не понимаете. Бурунди... Мы их финансируем.
— Кого это — их?
— Я вам уже сказал. Бурунди. Всю страну. Так что видите, почему я не могу...
— Я вижу только бывшего киношника, который мешает работе городских властей. Рич, я раскрою ваш секрет, не сомневайтесь. Дайте мне его через тридцать секунд, или я разнесу вашу тайну по всем городам и весям.
— Мюррей!
— Отсчет времени пошел
— И что ему скажу?
— Скажите, чтобы он сообщил в Бурунди, что его ждет более важный местный звонок, и что он им перезвонит.
— Господи, Мюррей, понадобилось четыре дня, чтобы организовать этот разговор, у них очень плохая телефонная сеть.
— Осталось пятнадцать секунд, потом я начинаю связываться с прессой. Рипаблик Пикчерс, Вера Ральстон, — насчет парней, сводничавших для актрис, оказавшихся в Нью-Йорке в затруднительных обстоятельствах...
— Я приведу его. Не знаю как, но приведу. Подождите!
Ожидание оказалось столь непродолжительным, что Лассаль почти воочию увидел, как Томпкинс пересек кабинет и прервал разговор с Бурунди буквально на полуслове.
— Добрый день, мистер Лассаль. — Голос председателя правления звучал мрачно и сдержанно. — Насколько я понимаю, в городе возникла чрезвычайная ситуация?
— Террористы захватили поезд метро. Семнадцать человек оказались в заложниках — шестнадцать пассажиров и машинист. Если мы меньше чем через полчаса не доставим им миллион долларов, всех семнадцать перебьют.
— Поезд метро, — протянул банкир. — Это что-то новенькое.
— Да, сэр. Теперь вы понимаете, почему такая спешка. Есть какие-то проблемы получить такую крупную сумму наличными?
— Через федеральный резервный банк — никаких. Конечно же, мы с ним сотрудничаем.
— Хорошо. Не могли бы вы распорядиться поскорее их нам выдать?
— Выдать? Как я могу их выдать, Лассаль?
— Одолжить, — Лассаль повысил голос. — Мы хотим занять миллион. Независимый город Нью-Йорк.
— Одолжить... Видите ли, мистер Лассаль, существуют определенные технические правила. Такие, как разрешение, подписи, сроки, продолжительность займа и, может быть, ещё некоторые детали.
— При всем моем уважении к вам, мистер председатель, у нас нет на все это времени.
— Но "все это", как вы говорите, имеет значение. Вы же понимаете, у меня тоже есть люди, которые меня выбирают. Директора, ответственные служащие, держатели акций банка, и они меня спросят...
— Послушайте, чертов ублюдок, — закричал Мюррей и замолчал, напуганный собственной наглостью.
Но отступать или извиняться было уже поздно, и в любом случае это не в его стиле. Он двинулся дальше, и в его голосе прозвучала открытая угроза.
— Вы хотите впредь вести наши дела? Вы же понимаете, я могу завернуть за угол и обратиться в другой банк. И это будет только начало. Я смогу найти нарушения практически по любому из наших счетов!
— Еще никто и никогда, — медленно и удивленно протянул банкир, — не награждал меня подобными эпитетами.
Еще была возможность принести искренние извинения, но Лассаль решительно её отбросил.
— Ну, мистер председатель, я скажу вам кое-что еще. Если вы немедленно не начнете заниматься деньгами, эти эпитеты станут повторять все вокруг.