Американский доктор из России, или история успеха
Шрифт:
Благодарные за внимание, представители записывали мое имя. Через некоторое время я стал все чаще получать приглашения от их фирм для обсуждения новых лекарств и аппаратов — меня «включили в обойму» специалистов для обсуждений. Это были платные вечерние заседания на один-два часа.
Мнения докторов давали фирмам основание для получения патента и лицензии на новое лекарство или новый аппарат, они сразу начинали бурную рекламу улучшенного средства, с новым патентом. И это давало фирмам громадный доход. За такие обсуждения тут же платили 200, 300, а то и 500 долларов наличными деньгами (в зависимости от продолжительности дискуссии). Что было хорошо, так это то, что эти наличные деньги не облагались налогами. Мои общие налоги
Была еще одна отрасль американской жизни, которая своей динамичностью поражала мое воображение — это индустрия книгопечатания. Сколько здесь издается книг! — я всегда поражался. Книги есть на все вкусы и по любым вопросам — этот рынок постоянно переполнен. И это несмотря на то, что при всех технологических достижениях и высоком уровне жизни Америка не является страной, где доминирует глубокий интеллект. Средний американец — это благополучный простой малый (или — малая), девиз которого можно приравнять к девизу плебса (простого народа) древнего Рима — ему нужно «хлеба и зрелищ». Считается, что только около 5 процентов населения читают книги. И однако полки множества книжных магазинов завалены литературой на все вкусы и требования.
Но в Америке успех имеет не то, что хорошо и правильно, а то, что дает доход. Поэтому издается много «чтива» и «макулатуры». Зато изданы все книги прекрасно, на хорошей бумаге, богато иллюстрированы. Но и стоят дорого — по двадцать — тридцать долларов и выше. Иногда я видел на полках свои две книги — «Russian Doctor» — «Русский доктор» и «Price of Freedom» — «Цена свободы», изданные еще в 1984 и 1986 годах. Когда книга «стареет», цена на нее опускается. В 1990-х годах мои книги продавались за пять-шесть долларов. Конечно, для всех специалистов в Америке издается много учебников и специальной литературы. Эти книги изданы еще лучше и богаче, но и стоят еще дороже, по сто пятьдесят — триста долларов. Заходя в отделы медицинских книг, я мечтал, что когда-нибудь и моя книга по илизаровскому методу встанет рядом с другими учебниками. И вот… самое крупное медицинское издательства Mosby Publishing Company из Филадельфии (именно там сосредоточено большинство медицинских издательств) прислало нам с Френкелем письмо, что они принимают предложение издать нашу книгу и для переговоров с нами приедет главный редактор. Письмо пришло на имя Виктора, он принес его ко мне в кабинет:
— Владимир, поздравляю — приняли. Теперь давай — действуй.
— Давай действовать вместе: мои идеи и рисунки, а твой — текст.
— Знаешь, я поговорю с Питером Фераро, который ведет общественные связи нашего госпиталя. Он образованный парень, и у него хороший литературный слог. Я попрошу его помогать тебе, потому что моя роль в этой книге будет маленькая. И гонорар мне не нужен — пусть все платят тебе и Питеру.
Питера я знал очень хорошо, мы были с ними приятели и соседи. Немного за тридцать, он был остроумный и приятный собеседник, любитель шуток. Но он — не доктор и ничего не понимал в илизаровском методе. Как я буду с ним работать?
Теперь начиналась новая эпопея моей профессиональной жизни — написание учебника. До сих пор ни один русский хирург не издавал в Америке свой учебник.
Мой помощник
— Владимир Юльевич, в Москве чемоданов в продаже нет, — мрачно говорил мне доктор Леня Селя, мой молодой ученик, когда я пролетал через Москву из Кургана осенью 1989 года. Леня с семьей, женой Ириной и двумя маленькими детьми, подали заявление на эмиграцию и готовились к отъезду.
— Ай-ай-ай, раз чемоданов нет, значит, вы не поедете, — поддразнил я его.
Леня надулся:
— Я это серьезно.
— А если серьезно, так не впадай в панику. У тебя еще будет много поводов
Шла все нарастающая волна бегства из Советского Союза — бегство евреев, полуевреев и их русских супругов. Очевидно, от этого и не было в продаже чемоданов — раскупили. Но теперь люди бежали уже не от притеснений, а от экономического краха. Разрешение на выезд им давали все проще, КГБ при Горбачеве стал терять свою всесильность и к уезжавшим не придирался. Поэтому им не нужно было ждать годами и бояться, что их не выпустят, как это было во времена нашего выезда — в 1970-х годах. Стало заметно больше выезжать молодых людей, в том числе и специалистов, происходила настоящая «утечка мозгов». Но и без того безмозглая советская власть не хотела понимать, что она теряет (только еще через несколько лет власти опомнились, да было уже поздно). Некоторые уезжавшие молодые специалисты уже успели в школах выучить английский, большинство были люди другой подготовки к новой жизни — лучше информированы о том, что их ждало в новой стране, лучше готовы к работе. У многих были в Америке ранее иммигрировавшие родственники и друзья.
С новым притоком иммигантов в Америке стали появляться мои давние знакомые. Приезд семьи Селя был для нас с Ириной приятным событием. Леня и Ирка, как мы ее называли, учились в медицинском институте, где я был профессором, и дружили с нашим сыном. Фамилия Селя — албанского происхождения. Ленин отец и был албанцем, но, когда в 1960 году отношения между СССР и Албанией испортились, его мать-еврейка бежала обратно в Москву, и связь с отцом прекратилась. Леня вырос, так и не зная, жив ли его отец.
Еще в студенческие годы Леня мечтал стать ортопедическим хирургом, и я его в этом поддерживал. Они с Иркой рано полюбили друг в друга (настоящие Ромео и Джульетта) и рано поженились (лучше, чем Ромео и Джульетта). Когда мы уезжали, они были очень юные и счастливые. Наш отъезд для них был шоком, они пришли с нами проститься, и Леня по-детски ревел, обливаясь слезами. Я тогда ему сказал:
— Не горюй, мы еще встретимся: пройдут годы, и вы тоже приедете в Америку.
Мои слова оказались пророческими. И теперь мы с Ириной радовались их скорому приезду. Но мы хорошо помнили, как тяжело на первых порах устраиваться на новом месте, поэтому считали своим долгом помогать им. Когда в Италии они ждали разрешения на въезд в США, я переслал им деньги через своего итальянского коллегу и позвонил:
— Леня, что ты намереваешься делать с самого сначала — работать или готовиться к экзамену?
— У меня же семья, я должен ее содержать, — убедительно сказал он.
— Хорошо, я постараюсь помочь тебе найти работу.
Может, потому, что он вырос без отца, семья для Лени была превыше всего. Но свежему иммигранту найти работу очень не просто. У меня ушло два с половиной года бедствования и отчаяния, прежде чем я смог получить место техника-ортопеда в госпитале, и тогда я считал себя счастливым.
Я пошел к Френкелю.
— Виктор, скоро должен из России приехать мой ученик, молодой хирург. Я хочу тебя попросить…
Поразительно, как Виктор всегда все понимал с полуслова. Я даже не успел договорить фразу, как он уже сказал:
— Возьмем его техником, он будет помогать тебе с илизаровскими больными.
Невозможно было не восхищаться Виктором! Ведь он ровным счетом ничего про Леню не знал и не спрашивал; он полностью доверял мне — если я попросил, значит, он это сделает. На самом деле даже и я не так много знал о Лене, который уже без меня стал доктором и сформировался во взрослого человека. Да и принять его легально на работу в госпиталь было непросто, потому что в Америке на любую работу с пациентами необходима лицензия. Виктор на свою ответственность обходил это правило.