Американский доктор из России, или история успеха
Шрифт:
И я начал вспоминать, как в начале 1980-х годов, вскоре после нашего приезда сюда, в газетах и по телевидению сообщали, что какой-то студент Гарвардского университета по имени Билл Гейтс изобрел гениально-простую систему Windows для экрана кампьютера. Он тогда бросил учебу и организовал свою фирму Мюгозой. Я даже не понимал, почему мгновенно стала распространяться бешеная компания рекламы по всем каналам TV, во всех газетах, журналах и по радио. Но вот, всего через десять лет, Гейтс был уже самым богатым человеком в мире — его фирма стоила несколько миллиардов долларов и все росла. Почти поголовно все население страны, от младших школьников до седых профессоров, так или иначе динамично включались в освоение этого нового
И так же динамично развивалась на моих глазах американская медицинская технология. 1990-е годы были самыми продуктивными для роста медицинской науки и техники. Когда мы приехали сюда, А.Cormack и G.Hounsfield только изобрели компьютерную томографию для рентгеновских исследований (за это в 1979 году дали Нобелевскую премию). Компьютерная томограмма показывает послойные изображения в разных плоскостях — в поперечной, в продольной, в фасной и боковой позициях. На них специалист может увидеть значительно больше, чем на обычных рентгеновских снимках и томограммах. Машина способна составить эти изображения так, что получается трехплоскостная рентгеновская копия, идентичная настоящей картине болезни или перелома кости. В течение двух-трех лет были опубликованы десятки книг и сотни статей и руководств по этому гениальному техническому нововведению в медицинскую науку. И теперь многомиллионные массивные устройства CT-scan стояли в рентгеновских отделениях всех больших и во многих маленьких госпиталях — по всей стране. Многие тысячи рентгеновских техников быстро обучились пользованию ими, и тысячи докторов умели «читать» и интерпретировать новые послойные изображения всех костей тела.
Но не успели мы как следует освоиться с компьютерной томограммой, как уже начали так же быстро распространяться еще более совершенные устройства MRI — магнитно-резонансных изображений для диагностических исследований. Это вообще стало чудом медицины XX века — фактически МРИ дал докторам возможность видеть послойное изображение всех тканей организма насквозь, проникая во все глубины тела абсолютно безвредно. Он показывает не только кости, но и мышцы, связки, нервы и сосуды. Один такой аппарат стоит два-три миллиона долларов и больше, но эти еще более дорогие устройства с поразительной быстротой стали распространять и устанавливать во всех госпиталях. Для освоения МРИ опять надо было обучаться. И опять появились учебники и статьи, и многие тысячи техников-специалистов, и много специалистов-докторов. А это требует средств и умения все организовать, это — Америка! И мне тоже пришлось вникнуть в это нововведение — без понимания магнитно-резонансных изображений американскому доктору работать стало уже немыслимо. В нашем госпитале мы были буквально окружены постоянно внедряющейся новой техникой. После компьютера во всех кабинетах появились еще и FAX-машины. По ним секретари получали и отправляли напечатанные тексты во все инстанции внутри и вне госпиталя, факсы в мгновение ока пересылали информацию по всему миру. А если и этого мало, то вслед за ними появились еще более быстрые устройства электронной почты — E-mail. Это тонкое устройство переписки — почти со скоростью разговорной речи.
Но как бы ни быстро распространялись все эти нововведения, самым популярным в повседневной и рабочей жизни всегда оставался телефон. Он тоже усовершенствовался с каждым годом и становился все более многоцелевым. Телефоны теперь имели по две-три линии, чтобы можно было быстро переключаться
Вся связь пациентов с докторами, обратная связь докторов с пациентами, связь с аптеками, бесконечные переговоры секретарей со страховыми компаниями, с офисами других докторов или со службами госпиталя — все происходит по телефону.
Когда я бывал в своем кабинете, то постоянно слышал, как в середине каких-нибудь телефонных переговоров Изабелла по многу раз вдруг отвечала на новый звонок:
— Офис доктора Голяховского, пожалуйста, подождите.
Через несколько секунд — на другой звонок:
— Офис доктора Голяховского, пожалуйста, подождите.
Отходя от своего стола, она первым делом включала записывающий автоответчик, а возвращаясь, прослушивала все messages — сообщения, оставленные в ее отсутствие. У меня на столе был телефон с личным номером, который знали лишь Ирина, секретарь Френкеля и немногие наши доктора-заведующие. Он звонил редко. Но Изабеллу ее телефон доводил до отчаяния.
— Владимир, что же это такое? Я же не могу ничего делать из-за бесконечных звонков!..
По моей просьбе мне дали второго секретаря со вторым телефоном — специально только для ответов по нему. Мне звонило много русских пациентов, поэтому вторая секретарь, Галина, тоже была иммигрантка из России.
Но особенно поражала меня динамичность развития медицинской и фармацевтической промышленности Америки. За мои годы в стране она превратилась в самую высокоразвитую и богатую индустрию. Буквально каждый день повсюду рекламировались новые лекарства, новые инструменты, новая аппаратура.
Не проходило недели, чтобы ко мне в кабинет не заглядывали торговые представители разных компаний медицинского оборудования и фармацевтических фирм — они наперебой предлагали свою продукцию. Они волокли за собой на колесных рамках большие сумки с рекламами и образцами продукции.
— Могу я поговорить с доктором? — обращались они к Изабелле.
Изабелла оберегала мой покой, она спрашивала:
— По какому поводу? Доктор устал после операций, и он очень занят.
— Я не займу много времени, — они давали свои business cards — деловые карточки, которые в России по старинке называют «визитками», и тут же заодно вручали ей какой-нибудь мелкий подарок — ручку, значок, конфеты.
Изабелла приносила мне карточку:
— Владимир, он (она) хочет поговорить с вами.
Я знал, что мне будут вежливо и настойчиво всучать продукцию фирмы и расхваливать ее, чтобы я прописывал больше их лекарство или применял их устройство.
Но многие доктора старались отделаться от них, игнорировали, говорили, что нет ни минуты… Я не люблю никаких проявлений невнимательности. По-моему, невнимательность всякого рода — это страшный грех перед собой и перед другими (особенно, конечно, грешно быть невнимательным доктором). Вздыхая, я соглашался на не очень нужную мне беседу:
— О'кей, пусть заходит.
И мне начинали вежливо втолковывать, объяснять и разъяснять преимущества их лекарства перед другим такого же действия или их аппарата — по сравнению с другим. Мне тут же давали образцы лекарства или аппарата, которые изготавливаются специально для бесплатной раздачи докторам. А заодно мне часто давали подарки: дорогие ручки, настольные часы, красиво изданные книги, учебники по хирургии, фирменные календари, — блокноты и печати с моим именем — все, чтобы я своими рецептами и применением их аппаратуры давал этим фирмам доход. И потом эти фирмы годами присылали мне поздравительные открытки.