Американский таблоид
Шрифт:
— Не надо признаваться по телефону, Сэл.
— Простите меня, святой отец, я грешен.
— Прекращай. Ты знаешь, что меня интересует, так что, если у тебя что-нибудь есть, выкладывай.
— О’кей, о’кей. Я был в Вегасе и слышал разговор Хеши Рескинда. Хеш говорил, что парни обеспокоены ситуацией на Кубе. Дескать, мафия заплатила Бороде чертову уйму денег, чтоб тот дал им слово, что гребаные казино будут работать и после того, как он придет к власти. А вот теперь он подался в комми, взял и национализировал все чертовы казино. Хеш сказал, что Борода держит Санто Т. в гаванской тюрьме.
Литтел спросил:
— И?
— И перед тем, как уехать из Чикаго, я говорил по телефону с Джеком Руби. Джек сейчас на мели, и я подзанял ему, чтобы он сбагрил этот свой стрип-клуб и прикупил себе новый, «Карусель», что ли. Джек всегда исправно возвращает деньги, потому что он сам подрабатывает ростовщичеством в Далласе и…
— Сэл, ты хочешь мне что-то сказать. Так говори же.
— Ну, ну — говорят, копы любят дополнительные подтверждения.
— Сэл…
— Ну, теперь слушайте. Джек подтвердил мне то, что сказал Хеши. Он сказал, что говорил с Карлосом Марчелло и Джонни Росселли, и они оба сказали ему, что Борода обходится мафии в семьдесят пять тысяч долларов в день банковского процента сверх доходов от их казино. Подумайте об этом, падре. Подумайте о том, что сделала бы церковь с семьюдесятью пятью штуками в день.
Литтел вздохнул:
— Куба меня не интересует. Руби говорил тебе что-нибудь о пенсионном фонде?
Безумный Сэл сказал:
— Ну-у-у-у…
— Сэл, черт побери…
— Плохой, плохой падре. А теперь десять раз прочитайте «Богородицу» и послушайте. Джек сказал мне, что как-то он отправил одного типа, нефтяника из Техаса, непосредственно к Сэму Джи, чтобы тот одобрил выдачу ему кредита из пенсионного фонда — это было примерно с год назад. Кстати, я дал вам первосортную наводку и заслужил за это награду, и теперь мне нужны бабки, потому что букмекеров и ростовщиков без надежного банковского тыла, бывает, бьют, и тогда они не могут стучать какому-нибудь дрисливому федеральному ублюдку вроде вас.
В досье программы про Руби сказано: рэкетир и мелкий ростовщик.
— Падре, падре, падре. Простите меня, ибо играл. Простите, ибо…
— Я постараюсь достать для тебя немного денег, Сэл, если смогу найти человека, которого ты представишь Джианкане в качестве потенциального заемщика. Я имею в виду — представишь лично.
— Падре… Господи Иисусе…
— Сэл…
— Падре, вы отымели меня так глубоко, что мне стало больно.
— Я спас тебе жизнь, Сэл. И это единственное условие, при котором ты можешь получить от меня деньги — иначе не получишь ни гроша.
— О’кей, о’кей, о’кей. Простите, святой отец, ибо я получал грязные деньги от бывшего семинариста-федерала, который…
Литтел положил трубку.
В комнате для персонала было тихо, как всегда в уикэнд. Агент, заправлявший телефонами, не обратил на него ни малейшего внимания.
Литтел выпросил у него разрешение воспользоваться телетайпом и послал запрос в далласский офис.
Ответа надо было ждать по меньшей мере минут десять.
Рейс авиакомпании «Пан-Америкэн» в полдень вылетал в Даллас. Обратный рейс доставлял его домой слегка за полночь.
Из телетайпа поползла лента запрошенной информации: Джейкоб Рубенштейн, также известный как Джек Руби, д.р. 25.03.11.
Три раза арестовывался за вымогательство, но ни одно дело до суда так и не дошло: в сорок седьмом, сорок девятом и пятьдесят третьем.
Этого человека подозревали в сводничестве; он являлся информатором далласского полицейского управления.
Этот человек становился в 1956 объектом расследования Ассоциации по защите прав животных: его обвиняли в противоестественных актах с собаками. Так же было известно, что этот человек ссужал деньги бизнесменам и рисковым спекулянтам на нефтяном рынке.
Литтел оборвал телетайпную ленту. Джек Руби стоил поездки.
Гул самолета и три порции виски помогли заснуть. Признания Безумного Сэла вертелись в голове, точно попурри из известных мелодий.
Сэл заставляет мальчика-негритенка умолять его. Сэл вливает жидкость для чистки труб в горло должника по ставкам. Сэл обезглавливает двух мальчишек, которые присвистнули при виде монашки.
Он подтвердил факт всех четырех убийств. Все четыре дела шли под пометкой «Нераскрытое». Все четыре жертвы были изнасилованы в анальное отверстие — посмертно.
Литтел проснулся весь в поту. Стюардесса вручила ему еще порцию спиртного — которую он не заказывал.
Клуб «Карусель» оказался полуподвальным помещением в ряду таких же стрип-клубов. Вывеска изображала пышнотелых красоток в бикини.
Табличка под ней извещала: «Открытие в шесть вечера».
Литтел припарковался у задней стены здания и стал ждать. В салоне взятого им напрокат автомобиля воняло недавним сексом и помадой для волос.
Мимо прошли несколько копов. Один из них помахал рукой. Литтел сообразил: они думают, что он — такой же легавый, который получает на лапу от Джека.
Руби подъехал в 17.15, один.
Этот человек трахал собак и торговал женщинами. С ним надо быть пожестче.
Руби вышел из машины и открыл ключом заднюю дверь. Литтел, подбежав, перехватил его.
Он сказал:
— ФБР. Руки!
Точно таким тоном, каким сказал бы это Кемпер Бойд.
Руби скептически посмотрел на него. На нем была смешная шляпа с плоской тульей и загнутыми вовнутрь полями.
Литтел сказал:
— Вывернуть карманы!
Руби повиновался. На землю упали пачка денег, собачье печенье и револьвер тридцать восьмого калибра.
Руби плюнул на них:
— Я лично знаком с гастролерами-вымогателями. Я знаю, как надо обходиться с копами в дешевых синих костюмах, от которых разит спиртным. Забирай, что хотел, и вали отсюда.
Литтел подобрал с земли собачье печенье.
— Ешь, Джек.
Руби приподнялся на цыпочки — встал в позу на манер боксера-легковеса. Литтел показал ему свою пушку и наручники:
— Я хочу, чтобы ты съел это печенье.
— Слушайте…
— Слушайте, сэр.
— Слушайте, сэр, какого хрена вам…