Американское безумие
Шрифт:
Надпись в нижней части экрана свидетельствовала о том, что на пленке зафиксирован ход опыта над подопытным номер четыре. Семья Финг вела эти съемки не только для научных целей — Фарнхэм собирался затем использовать их в ходе глобальной рекламной кампании. На экране по больничной палате взад-вперед расхаживал огромный мужчина. Его звали Тоши Такахара. Бывший профессиональный борец сумо три дня принимал синтетический ГЭР, и за это время его огромное брюхо растаяло как лед, уступив место Гималаям мощных мышц.
— Он кажется очень возбужденным, — сказал Стерновски.
— Вы бы тоже
— Что? Но это невозможно!
— Мы тоже сначала так думали, — мрачно сказал Фосдик. — В начале третьего подопытный номер четыре стал жаловаться на неприятные ощущения в пояснице. Мы осмотрели его и обнаружили значительное узелковое уплотнение, которого утром не было. В связи с его быстрым ростом мы решили, что гормон дает побочный канцерогенный эффект. Конечно, мы сразу же сделали биопсию.
— И что же?
— Оказалась, что там не опухоль, а совершенно здоровая кость.
Камера показала крупным планом обнаженную для обследования нижнюю часть японца. На ней виднелось нечто напоминавшее купированный хвост доберман-пинчера.
— Не понимаю, — сказал Стерновски. — Такого не могло случиться.
— Мало того! — сказал старший Финг. Он нетерпеливо взмахнул рукой, и Фосдик перекрутил пленку вперед. На экране снова был борец сумо. Придерживая зубами полы больничного халата, Такахара по очереди аккуратно помочился в каждый из четырех углов палаты.
— Он это проделывает каждые пятнадцать минут. А если персонал пытается за ним вытирать, то и чаще.
— О Господи! — сказал Стерновски, когда до него дошла суть дела. — Он метит свою территорию.
— Кажется, мы теряем номера четыре, — сказал Фосдик.
— Мы можем потерять гораздо больше, — огрызнулся Филлмор. — Все, чего я достиг в жизни, находится под угрозой. Основываясь на сверхоптимистических оценках, я вложил двести миллионов долларов в строительство нового фармацевтического завода в Юнион-сити, штат Нью-Джерси. Из-за полной некомпетентности моих собственных детей новый препарат не будет готов к сроку, то есть к 31 декабря.
Этот срок являлся ключевым в выработанной Фарнхэмом стратегии маркетинга. Расчет строился на том, что гормон появится на прилавках уже скупленных семьей Финг магазинов как раз в начале нового года, когда семьдесят миллионов бесформенных, располневших американцев будут полны решимости начать новую жизнь. Юристы компании собирались хотя бы на время обойти правила распространения новых лекарственных средств, назвав препарат «пищевой добавкой».
Этого времени должно хватить для того, чтобы семья Финг успела получить несколько миллиардов чистой прибыли.
— Ты, — сказал Филлмор, указывая пальцем на своего сына Фосдика, — вонзил нож в отцовское сердце.
Даже когда старший Финг был охвачен гневом, все равно складывалось впечатление, что на самом деле он полностью владеет собой. Стерновски заметил этот любопытный факт еще в Пенсильвании, когда впервые увидел фармацевтического магната. Именно во время своего посещения Пурблайндского университета Финг и узнал о его работе. Филлмор был членом Международного общества содействия фармакологии, которое ежегодно выделяло Пурблайнду
— А что с остальными подопытными? — спросил Стерновски. — У них те же негативные реакции?
— Есть некоторые проблемы с поведением, — ответил Фосдик. — Крайняя раздражительность. Вспышки насилия. То же самое проявляется при воздействии натурального гормона, но при применении синтетического продукта эффект значительно усиливается.
Стерновски содрогнулся. Эти побочные эффекты не остановили Филлмора при проведении предпродажных испытаний самой первой формы препарата. Продавая очищенный натуральный продукт по астрономическим ценам, пусть даже только узкому кругу из немногих знаменитостей, он сумел окупить часть первоначальных капиталовложений.
— Должно быть, в формуле синтетического продукта допущена какая-то ошибка, — сказал американец.
— С химической точки зрения он идентичен натуральному гормону, — возразил Фосдик.
— Этого не может быть, — сказал биохимик. — Вы где-то ошиблись.
— Подумай! — приказал Филлмор своему сыну номер два. — Подумай, что это может быть за ошибка!
Фосдик ответил не сразу.
— Возможно, мы не смогли удалить из бактериального продукта какие-то примеси, и эти примеси повлияли на желаемую реакцию. Если дело обстоит именно так, значит, их не может обнаружить даже наше самое лучшее оборудование. Другая возможность заключается в том, что в процессе производства были утрачены какие-то важные примеси натурального происхождения. Возможно, синтетический гормон является для человека слишком чистым. Может быть, именно этим объясняется тот факт, что он действует значительно быстрее, чем натуральный.
У Стерновски было готово другое объяснение.
— Возможно также, что мы наблюдаем каскадный эффект, не имеющий отношения к наличию или отсутствию примесей. Изменения в составе крови, связанные с внезапным расщеплением жира, могут вызвать цепную реакцию соматических и психологических эффектов.
— Судя по тому, что вы оба говорите, причины вы не знаете, — сказал Филлмор.
— Да, отец, — согласился Фосдик.
— У меня есть предложение, — сказал Стерновски. — Мы немедленно разделяем подопытных на несколько контрольных групп. Двум из них мы полностью перестаем вводить препарат. Двум другим уменьшаем дозу. А последним двум даем столько, сколько и раньше.
— Нет! — резко сказал Филлмор.
— Нет?
— Главное — это коммерческая пригодность товара. Коммерческая пригодность и соблюдение сроков. Что нам нужно знать, так это являются ли побочные эффекты настолько негативными, чтобы потребители перестали покупать препарат в его нынешней форме? Чтобы найти ответ, мы должны сохранить теперешнюю дозу для всех испытуемых.
— Но это же живые люди, а не лабораторные крысы! — запротестовал Стерновски.
— Неверно! — заявил Филлмор. — Это живые люди, которые согласились играть роль лабораторных крыс.