$амки
Шрифт:
– Да нет у меня с собой столько, – жалобно пискнул мажор, умудряясь одновременно опасливо коситься на биту и на нависшего над ним Ученого. – И спешу я…
– Сейчас ты только в мастерскую спешить должен, чтоб услышать, сколько должен, а потом еще ГАИ…
– Мужики! «Лимона» полтора только с собой…
– А на кой мне эти гроши? Велосипед купить? – гнул свое Колокольчик. – В общем, так: гони что есть, а мой приятель – вот он – сейчас с тобой в машину сядет, ты ему остальное отдашь, когда на встречу приедешь. Там и возьмешь.
– Да не дадут там…
– А ты хорошенько попроси.
Мажор обреченно вздохнул.
А ведь и правда попросит, прикинул Ученый. И дадут.
Он неторопливо отправился к «бомбе», мужик поплелся сзади.
Через час, рассовывая по карманам пачки хрустящих купюр, он назидательно говорил:
– Правила, правила и еще раз правила!.. Только в этом случае нам гарантирована безопасность на дорогах…
А про себя прикидывал: в сущности, мы абсолютно правы – при левом повороте водила всегда должен смотреть только направо, левый обязан уступать. Или наоборот. На развязке, например, ты впереди, за тобой какой-нибудь начинающий идиот вроде Беседы. Он все правила соблюдает, начинает поворот, смотрит налево, как положено, тебя не замечает, ведь уже увидел, как ты поехал. Даже удивительно, что Джон сообразил не вперед… А другой мог и не сообразить, скорей всего, и не сообразит. И тут ты и бьешь по тормозам! Задница у тебя всмятку. Кто виноват? Он.
Или еще. На повороте стоит тачка. Опытный водила сразу определяет: чайник – трогается еле-еле, буковка «У» на заднем стекле, загодя поворотник включил… Светофор загорелся, чайник поехал, водила за ним. Естественно, смотрит налево, как бы кто не вылетел. И вдруг – бац! Чайник-то никуда ехать и не собирался, стоит как вкопанный. А водила попался.
Ха! Ну спасибо, Джон Джонович. Это ж какое золотое дно! Где сейчас Отвертка? В «Титанике», где ж еще!
Это было совсем недалеко. На той же Ленинградке. И Эдик действительно был там. Вместе с Колокольчиком и Беседой.
– Все путем? – поинтересовался Леха.
– Все. И еще кое-что.
Ученый быстро изложил план.
– Ну ты и правда – ученый, – уважительно посмотрел на него Колокольчик. – Может, прямо сейчас и попробуем?
Отвертка вздохнул:
– Идея хороша, только машину жалко. Может, к Перстню съездим? Попросим какую-нибудь убитую.
– Ты еще скажи – «Москвич». Много ты за него снимешь!
Но Эдик был тверд: «Гелендваген» не отдам. Пообещал, что сам купит у Перстня подходящую тачку, да еще и попросит сразу с покореженным задним бампером. И сам же сядет за руль, а с ним Ученый. А Колокольчик с Беседой впереди будут высматривать кого поглупей и мигнут фарами.
Джон, как всегда, заупрямился и надулся. Как можно людей подставлять? Они ж ни в чем не виноваты…
– А те, у кого угоняем, виноваты, значит? – задумчиво протянул Эдик. – Ну сколько раз тебе объяснять: в условиях современной России…
Колокольчик демонстративно зевнул и отвернулся. Исторические выкладки его абсолютно не интересовали. Зато Михаил устроился поудобней. Времени в любом случае было вагон, а послушать уже хорошо знакомые и сводящиеся к одному и тому же, но всегда духоподъемные рассуждения Отвертки он был не прочь. Тем более накануне нового дела. Да что там дела! Бизнеса. С большой буквы «б».
На этот раз речь шла о двух путях развития страны. О рабовладельческом, то есть олигархическом, когда большая часть населения живет совсем на ином уровне, чем элита, не допускающая в свои ряды никого. И о феодальном, когда действует вполне демократический принцип «если можешь – возьми». По всему, разумеется, выходило, что феодальная стая – единственно возможная форма существования, дарующая каждому равные возможности и права, что в свою очередь и является полной свободой и настоящей справедливостью.
– А деньги с людей снимать справедливо, да? – пробурчал Беседа.
– А дорожные правила нарушать?
– Так ведь они не нарушают… Тут даже Леха не выдержал:
– Если не нарушают, значит, и не платят. Им никто на дорогу смотреть не мешает. Все, заткнулся! Едем к Перстню. А потом покатаемся маленько.
19 августа 2007 года
Михаил Стерхов – Ученый
– Не дергайся, сиди как сидишь. Ща покатаемся маленько, а потом мы тебя развяжем и поговорим…
Он понял, что сидит в машине на заднем сиденье. С боков его прижимали двое. Наручники, щиколотки связаны, на глазах повязка.
В салоне было душно и накурено, видимо, окон не открывали, а кондиционера не было или не работал.
Соседи молчали. Ехали, похоже, долго – час, два? Во тьме время остановилось. Затекли ноги, саднили запястья. Во рту пересохло, затылок гудел от удара – кирпичом они, что ли?
Вот съехали с ровной трассы, покатили по колдобинам. Тормозим. Остановились.
Ему развязали ноги.
– Вылазь спокойно, поддержу…
Затекшие ноги непослушно заплетались, сильные лапы подхватили и поволокли его вперед. Он несколько раз споткнулся, выматерился.
– Ступеньки! – предупредил кто-то.
Шаг, другой. Скрипнула дверь. Еще три шага.
– Прибыли.
Повязка упала с лица.
Он несколько раз моргнул. Но неяркий свет единственной лампочки, освещавший большой неуютный холл, не ослеплял. Даже радовал.
– Вперед.
Они прошли через допотопный турникет вахты. Скучающий охранник безразлично скользнул взглядом по лицу Михаила, демонстративно не задержался на наручниках и, видимо привычно, уставился в потолок.
Впереди шагал сутулый невысокий парень в белой майке, спортивных штанах и натянутой на нос бейсболке. По виду – хлюпик, прикинул Михаил, но движения точные, уверенные, наверняка жилистый и верткий, хоть и не спортсмен. А эти барбосы по бокам – типичные качки. Тупые и здоровые, как кони. Последний, сзади, скорее всего, их бригадир. Его Михаил ни видел, но ощущал затылком: этот самый опасный.
Где мы? Старая фабрика или завод, наверно. А это – административный корпус.
Они долго блуждали по пустынным темным коридорам, эхо шагов гулко отдавалось от высоких серых стен. Спускались и поднимались по щербатым запыленным лестницам со сломанными и кривыми перилами, пересекали площадки, освещенные лишь еле пробивающимся сквозь никогда не мытые окна вечерним светом.