Амок
Шрифт:
Старый охотник на тигров, казалось, больше переживал свою неудачу, чем боль от раны.
– Что же теперь делать? – нерешительно спросил Пип.
– Туан говорил, что хочет навестить бадувисов, – ответил Хаон. – Если он не отказался от своего намерения, можно направиться к ним. Там меня быстро вылечат. Туда значительно ближе, чем в Тэнанг.
Пип охотно согласился, так как это совпадало с его желанием.
Начали готовиться в дорогу. Нужно было привести в порядок тигра и вообще всю свою добычу, сделать для Хаона хорошие носилки. Да и отдых был необходим всем охотникам.
Покинули стоянку в полдень. Лежа на носилках, Хаон указывал дорогу, за ним шел Пип, а сзади Нонг вел мула, несшего значительно потяжелевший груз добычи.
Когда
– Какой нам смысл возиться с ним? – сказал один из них. – Не лучше ли было сразу покончить? Все равно он наш враг!
– Раз приказали, значит, так надо, – ответил другой. – Не забывай, что у них должно создаться впечатление, будто здесь никого нет. Оранг-улянды [19] уже успокоились и радуются, что все тихо. Зачем же разоблачать себя?
19
По-малайски – голландцы (оранг – человек, улянд – голландец).
И оба медленно направились вслед за экспедицией.
VIII. ХРАНИТЕЛИ ВЕРЫ ПРЕДКОВ
Изнурительна и трудна была дорога, особенно с носилками и перегруженным мулом. В довершение опять начались болота. Только после захода солнца выбрались путешественники на сухое место.
– Теперь я понял, каким образом бадувисы сохранили свою независимость, – сказал Пип, когда, наконец, остановились на ночь.
– Это последнее болото, – успокоил его Хаон. – Дальше пойдет гористая местность.
И действительно, дальше дорога поднималась все выше и выше. Бадувисские поселки, казалось, уже совсем близко, но проходил час за часом, а они все еще были далеко. Никакой дороги, конечно, не было. Приходилось все время или петлять, отыскивая проходы среди скал, или карабкаться по кручам. А тут еще носилки и мул. Все выбились из сил, хотя отдыхали раз десять.
Плохо чувствовал себя и Хаон, хотя по другой причине. Он считал себя здоровым, только двигаться не мог, и с горечью наблюдал за тем, с каким трудом тащат его товарищи на гору.
Не больше пятнадцати километров нужно было им пройти, а заняло это весь первый день и половину следующего.
Наконец добрались до поселка. Вблизи его и селением-то назвать нельзя было: просто хижины, разбросанные на значительном расстоянии одна от другой. Построены они были главным образом из камня, а некоторые даже вырыты в горе. Окон в хижинах не было, вместо дверей – дыры, которые, очевидно, никогда не закрывались.
Все поле хозяина находилось тут же, вокруг хижины. Росли на нем кукуруза и рис. А больше не было ничего, – ни животных, ни телег, ни инструментов. Лишь плетеный сарай свидетельствовал о том, что в него все же что-то кладут на хранение.
Возле каждого дома был сад, если можно назвать садом плодовые деревья, в беспорядке растущие среди скал. Может быть, их никто и не садил, а просто они выросли сами, как те, что виднеются дальше, за поселком…
По указанию Хаона путешественники направились к крайней избушке, стоящей в стороне. Навстречу им вышел удивленный хозяин, из-за его спины выглядывала испуганная жена. Им, как видно, не верилось, что такой отряд, да еще с «оранг-путих» (белым человеком) и мулом, направляется именно к ним. Но гости остановились
– Здравствуй, Того! Принимай гостей.
Эти слова еще больше удивили хозяина: он не знал никого из прибывших, а услышал свое имя.
– Чего же ты удивляешься? – улыбнулся Хаон. – Или и меня не узнаешь?
Только теперь Того разглядел на носилках охотника и шагнул к нему. Тем временем успели подойти ближайшие соседи, тоже с любопытством глядевшие на необыкновенных гостей.
Своим внешним видом эти люди производили хорошее впечатление. Высокие, стройные, хоть и сухопарые фигуры их свидетельствовали о выносливости, цвет кожи был значительно светлее, чем у других яванцев. Сказывалась многовековая жизнь в горах. Одеты они были в саронги, у большинства самотканые.
Движения горцев отличались спокойствием и сдержанностью. Даже удивлялись они незнакомым людям как-то очень серьезно, словно обдумывая, чем может закончиться эта встреча.
Бадувисов нужно считать самыми чистокровными жителями Явы [20] , ибо они и поныне остались такими же, какими были пятьсот лет назад. Население же, живущее по соседству, давно перемешалось с малайцами, индийцами, арабами.
Того предложил гостям свою хижину, хотя сразу было видно, что все пятеро в ней не поместятся. Пришлось воспользоваться палаткой Пипа.
20
Собственно говоря, яванцами называют население восточной половины Явы. Жители же западной половины, в том числе и бадувисы, относятся к сунданскому племени. Отличаются и языки племен восточной и западной частей острова. На крайнем востоке живет еще третье племя – мадурское. Есть еще и отдельные районы, где живут малайцы. Таким образом, мы видим, что население Явы отнюдь не является одинаковыми «малайцами», как обычно у нас думают. Речь их отличается одна от другой, как у нас русская, белорусская, украинская и другие славянские. А со временем создались еще и смешанные наречия: сунданское с яванским, яванское с мадурским и т. д.
Этим были довольны и гости и, особенно, хозяин: если бы кто-нибудь попытался обвинить его в связи с нечестивыми чужестранцами, он мог бы ответить, что они лишь остановились возле его дома.
Того привел старика, и тот наложил на рану Хаона какие-то травы. Тем временем наступил вечер, и уставшие путешественники уснули как убитые.
А в это время от хижины к хижине летел слух о необыкновенных гостях. Кроме «оранг-путих» удивлял жителей и мул, который носит на своей спине огромные тяжести. Большинство бадувисов ни разу не видели такого животного. Поражал их и «белый дом», привезенный мулом: то не было ничего, то вдруг вон какое здание выросло за несколько минут!
Эти слухи дошли, наконец, до церкви, стоящей далеко на другом конце селения. Тут уже начиналась область «табу» [21] . Но для слухов никаких табу нет. Они перелетели на запретную территорию и взволновали всех сорок бессмертных мужей.
Там, за церковью, в тенистом лесу, было их жилье, выдолбленное в скалах. Путаные коридоры расходились во все стороны и соединяли разные помещения: и отдельные, для одного-двух человек, и общие большие залы. Тут были и кладовые, полные всяческого добра: риса, муки, бобов, плодового вина, масла.
21
«Табу» – древний, но довольно распространенный и до нашего времени способ обманывать людей. Чтобы запугать народ, придать таинственность и вес жрецам, – какое-нибудь место (гора, лес, здание, даже отдельные предметы) объявляется святым. Никто из простого народа не имеет права приближаться туда или дотронуться до предмета. Нарушители «табу» караются смертью.