Аморе Аморетти
Шрифт:
С тех пор ловлю себя на мысли, что украдкой считаю дни до окончания своего контракта. Дни становятся прохладнее, затем приходят настоящие холода, и клиентов приезжает все меньше. Джанфранко готовится к поездке на юг Италии — на охоту вместе с отцом Чинции. Помогать Игнацио будет мясник Пиньо; нас остается пятеро.
Каждую среду я сажусь на новую диету, которая длится до субботнего вечера, когда скука или усталость вынуждают меня искать утешение в еде. Разумеется, я набрала лишние килограммы, как добродушно (но тем не менее ужасно бестактно) замечает один приятель Джанфранко, in carne— «обросла мясцом». И опять я ухожу в свои романы, сидя на табуреточке у плиты, пока остальные сгрудились у телевизора и смотрят футбольные матчи. Я клялась на этот раз принимать участие в общих делах, но
Мой замечательный Пьеро наведывается ко мне и на этот раз, но, к сожалению, не так часто. Однажды он ведет меня в апулийский [16] ресторан во Флоренции, специализирующийся на конине, и за порцией жирной салями, от которой меня чуть не выворачивает наизнанку, я храбро пытаюсь представить свою жизнь в положительном свете. С Пьеро мне это удается; рядом с ним, подальше от «Ла Кантинетты», я понимаю, как мне на самом деле повезло. И что, как и в прошлый раз, мое недовольство окружающим миром — всего лишь отражение недовольства собой; жаль, что не всегда это осознание приходит так ясно.
16
Апулия — регион на юго-востоке Италии.
«Italia s`i, Italia no. Una pizza in compagnia. La banda di buco!» [17] — напевает Альваро, влетая на кухню перед началом вечерней смены. Вскоре после обеда он исчез, укатил на своем «фиате бамбино» навестить друга и «пропустить по паре стаканчиков». Вернулся пьяным — этого нельзя не заметить. Он неаккуратно раскладывает ножи на рабочем столе, другой рукой наливая себе еще вина и нетерпеливо покручивая рычажок на радиоприемнике, а когда проходит мимо меня, щиплет за жирок у меня на талии. Я в унынии: такое случалось и раньше, теперь мне придется весь вечер приглядывать за Альваро, проверять каждый его заказ и не пускать Игнацио на кухню, молясь, чтобы клиентов было немного.
17
Италия да, Италия нет. Пицца в компании. Развеселой компании! (ит.)
Со своего места у плиты украдкой наблюдаю за Альваро из-за кастрюли с кипящей пастой. Успешная работа повара заключается в том, чтобы предвидеть события на несколько шагов вперед, и в последнее время я делаю это за двоих. Режу на четвертинки кочаны радиккьо, которые вскоре надо будет смазать маслом и запечь на гриле, тонко нарезаю хлеб для кростини, обмакиваю в кляр овощи и жарю их во фритюрнице: обычно мы делим эти мелкие обязанности поровну, не договариваясь, это происходит как-то само собой, а теперь все ложится на меня. Одновременно мне не хочется расстраивать Альваро, поэтому я ему подыгрываю.
Затем Игнацио приносит на кухню тарелку с бифштексом из вырезки и заявляет, что он отвратителен, несъедобен и позорит нашу кухню. В этот момент развязное пьяное дружелюбие Альваро сменяется свирепой злобой. Игнацио уходит, и Альваро достает из морозилки говяжий бок и несет его к столу, якобы чтобы отрезать кусок для бифштекса, но вместо этого с исказившимся от ярости лицом… выбрасывает огроменный кусок мяса в мусорный бак! Мы с Вито потрясенно наблюдаем. Игнацио ничего не видел; я бегу к Альваро и говорю, что все будет в порядке, что мясо можно вымыть и я сама нарежу бифштексы и приготовлю их, если нужно. Я так часто видела, как Джанфранко и Альваро готовят основные блюда, что чувствую себя уверенно: как правило, их нужно просто разогреть или пожарить на гриле или сковороде без особых изысков. Но Альваро уверяет меня, что прекрасно справится сам — и вдруг поскальзывается и падает на пол, царапая его своими неуклюжими башмаками.
Все это выглядит так нелепо, что мне хочется смеяться. Если бы наши клиенты видели! Если бы Джанфранко сейчас зашел на кухню! Гигантский кусок говядины по-прежнему торчит из мусорного бака — этим мясом можно было бы накормить тридцать голодных мужиков; шеф-повар ресторана растянулся на полу, как герой комедии, а Вито и ла Вики так раздулись от ненависти, что и не думают помогать друг другу. Потом каким-то чудом Альваро поднимается на ноги, и вечер продолжается, но мое сердце колотится, как барабан.
Разрежьте кочан радиккьо пополам (по половине кочана на порцию) и поместите половинки на противень или в небольшую форму. Щедро полейте оливковым маслом первого отжима, приправьте солью и перцем и положите сверху один раздавленный зубчик чеснока. Поставьте в духовку, предварительно нагретую до 180 градусов, и запекайте до золотистого цвета, примерно через 5 минут переверните и приправьте с другой стороны. Запекайте еще 5—10 минут.
Это случается само собой. Еще минуту назад я доедала остатки куриного салата, вытирая запачканные маслом уголки рта, потом растянулась на скомканных простынях и одеялах на неприбранной кровати Альваро — а уже в следующий момент он взобрался на меня, тяжело дыша и целуя меня пахнущим сигаретами ртом. Вот его руки шарят по моей груди, бедрам, его язык щекочет мне ухо. Я отвечаю на его ласки — в последний месяц я чувствовала себя особенно нелюбимым, бессмысленным существом и теперь целиком отдаюсь сексуальным ощущениям, от которых уже отвыкла. Я не люблю этого милого, чудесного человека, но наши руки так страстно тянутся друг к другу, что я начинаю вспоминать о том, что тоже могу быть желанной как женщина, а ведь я почти перестала в это верить, и за это я его люблю. Мы катаемся по кровати и целуемся, а потом я нахожу в себе силы прекратить это действо, выскользнуть из его объятий, улыбнуться нашей милой глупости и застегнуть джинсы.
Он закуривает и удивленно смотрит на меня; я забираю тарелку из-под салата, приборы, пустой винный бокал, насмешливо благодарю его за приглашение в гости и возвращаюсь в свою спальню в конце коридора. На следующее утро на кухне с облегчением понимаю, что вчерашний случай ничего не изменил между нами; напротив, теперь нам даже легче общаться, дышится свободнее, а рука Альваро задерживается на моей талии чуть дольше обычного, когда он проходит мимо.
Джанфранко учит нас варить бобы тосканеллипо-тоскански, в пустой бутылке из-под кьянти. Насыпав в бутылку фасоли, он доливает воды, закладывает чеснок, соль, шалфей и немного оливкового масла, а затем запечатывает бутылку ватой. После чего бутыль заворачивают в тряпочку и помещают в глубокую кастрюлю с кипящей водой, где ей предстоит пробыть около трех часов. К концу приготовления, говорит Джанфранко, бобы впитают всю воду и будут готовы к подаче на стол. Я уже представляю, как подам их на гарнир к жирным острым колбаскам от мясника Пиньо.
Любовь и ненависть прокатываются по нашей кухне, словно волны жара. Вито по-прежнему ведет против меня молчаливую войну — то, что я настучала на него Джанфранко, делу не помогло, — но зато Альваро теперь то и дело подмигивает мне через плиту и шепчет мне в ухо: «una bella trombatina» («отлично покувыркались»). Всего через пару недель все это кончится.
Мы с Альваро все же не удержались от потного, голодного секса, включив телевизор на полную громкость, чтобы спящий Вито ничего не услышал, и я теперь хожу, сияя, и понимаю — ко мне вернулось почти забытое ощущение себя желанной и нужной. Альваро хочет меня, невзирая на мои лишние килограммы. Рита в последнее время у нас почти не появляется, и я этому рада; несмотря на то что наши эскапады заставляют меня сиять, это все же предательство по отношению к ней. Я также понимаю, что никакая это не любовь — наши лихорадочные встречи продолжаются из-за необходимости, из-за одиночества, это всего лишь дружеский обмен теплом и лаской. Но все равно в самый неподходящий момент у меня на лице появляется глупая улыбка.