Amore mio Юля Котова
Шрифт:
— Rina-chan, heya no kamera o wasurete shimaimashita! (Рина-тян, я забыл камеру в комнате!) — раздалось над нами. И я уже догадывалась, кому принадлежал этот голос: низкий, грубоватый, слишком мужественный для своего щуплого хозяина.
— Higashi-kun! Anata wa son'na banguradesu! (Хигаши-кун! Ты такой растяпа!) — вторил ему нежный девичий голосок.
Я решила узнать, какого васаби этим японцам опять понадобилось, но Бредин только крепче обнял меня и, зарываясь пальцами в мои волосы,
Когда мы отлипли друг от друга, никаких японцев уже не было. Мимо нас прошли незнакомцы, а у дома на противоположной стороне улицы парень заводил мотоцикл. Первые несколько мгновений Бредин молчал. Я тоже не знала, что тут можно было сказать, кроме того, что он обалденно целуется.
— Напомни, о чем мы говорили? — поинтересовался он.
Касаясь пальцами своего подбородка, парень наморщил лоб.
— Ты собирался накормить меня, — напомнила ему и медленно провела губами по тыльной стороне своей ладони.
Уголки его губ поползли вверх, вместе с этим к нему вернулось самообладание.
— Точно. Сначала поедим… а потом продолжим. — Парень вопросительно смотрел на меня.
Это было полным бредом, но я и не думала перечить ему, понимая, что мы обязательно… продолжим.
Глава 11. «Диабло» и три бутылки Ламбруско
Котировки моих акций стремительно росли. Я второй раз за день оказалась в итальянском ресторане. Вот только этот разительно отличался от того, где я обедала с Ланкастером III. Здесь не было лепнины и средневековых фресок. Мои дырявые джинсы идеально сочетались с интерьером ресторана, который напоминал что-то среднее между пиццерией и таверной: тяжелые дубовые столы и лавки, кованые люстры-канделябры и никаких накрахмаленных скатертей.
Мы с Брединым заняли кабинку в дальнем углу. Мой выбор пал на пиццу «Диабло». Странные всё-таки эти языки романской группы, просто парадоксальные. Это же надо было додуматься обозвать блюдо таким зловещим именем. Но, каюсь, грешна, эта пицца оказалась просто дьявольски вкусной: тонкое тесто, много начинки, не жирная и в меру острая. Бредин обнаглел до того, что увел у меня из-под носа последний кусок и нагло съел его, сославшись на то, что ни в одну девушку, по его мнению, столько не влезет. Но мне-то был известен собственный потенциал, поэтому пришлось заказать шоколадный десерт с маскарпоне, чтобы укомплектовать свой организм по БЖУ… на неделю вперед.
— Если бы завтра наступил конец света, я бы не желал провести этот вечер иначе, — Бредин, откинувшись спиной на лавку, поправил ремень на джинсах, демонстрируя свои изысканные манеры.
— Боже, как банально. — Я пошла ещё дальше и облизала вилку, покончив с десертом. — Ты когда-нибудь перестанешь меня разочаровывать?
— Банально? — его удивили мои слова. — А чем же по-твоему стоит заняться, зная, что завтра наступит конец всему?
Он сцепил пальцы в замок, положил руки на стол и внимательно смотрел, показывая
— Ой, вот не надо так смотреть! Я не секс имею в виду, — я решила сразу расставить все точки над «ё».
— Юля, заметь, не я это сказал… — а этот только и ждал момента, чтобы придраться к словам. Я удручённо вздохнула. — Ладно, — Бредин покачал головой, разводя пальцы в стороны, — а… что бы ты делала?
— Имеет значение, что именно ты вкладываешь в выражение «конец всему». Допустим, ты стоишь и видишь, как на соседней улице растет ядерный гриб, ну тут… увы. Остаётся только любоваться этим зрелищем, если успеешь. Но… если есть шанс протянуть дольше нескольких мгновений, я бы озадачилась тем, как их продлить. Собрала бы самое необходимое и увезла родных подальше от города… в какую-нибудь глушь. И там бы решила, что делать дальше.
— А как же я?! — воскликнул Бредин. — Неужели даже не попрощалась бы?
— Нет, вряд ли, — я поджала губы. — Извини, Бредин, но мне бы было не до тебя. Апокалипсис — такое дело… Сам понимаешь.
— Вот отстой, — он нарочно шмыгнул носом. — А я бы обязательно с тобой попрощался. Знаешь, как в «Юноне и Авось»? Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду… — торжественно продекламировал. — А потом прощальный поцелуй. — И уставился на мой рот.
Я сразу схватила салфетку и принялась с усердием тереть губы.
— Как трогательно, сейчас расплачусь, — пробормотала между делом.
— Ничего страшного, я смогу тебя утешить. У нас ещё вся ночь впереди, — заверил меня парень.
— Ты снова заставляешь меня жалеть о своем решении принять твое… приглашение, — напомнила ему наш разговор по дороге в пиццерию.
— Все равно у тебя нет выбора. К тому же ты говоришь неправду. Тебя ко мне тянет, Юля, — и жестом попытался добавить своим словам весомости.
— Нет, это вряд ли, — я смяла салфетку и небрежно кинула ее на середину стола. — Ты… не в моем вкусе.
— И снова ложь.
— Серьезно? И откуда такая уверенность?
А скорее самоуверенность! Как же это нервирует!
Парень подался вперёд и оперся на локти.
— Час назад я целовал тебя… И… ты, определено, лукавишь, когда говоришь, что я не в твоём вкусе. Ты и сама это знаешь. Я тебя волную.
— Ага, — лаконично прокомментировала то, что в сущности было чистой правдой.
Бредин волновал меня, еще как волновал. Вот только он был последним человеком во вселенной, которому стоило об этом знать наверняка.
— Это твоё «ага»…. оно сбивает с толку.
О, да. И я прекрасно это знала!
— Да неужели? — спросила я, облизнув губы.
— Ты дразнишь меня, Котова! — с победной интонацией произнес парень.
— Ага, — я вложила в свой ответ весь скепсис, на который только была способна после такого сытного ужина.
К нашему столу подошла официантка и поставила перед нами бокалы и бутылку вина.
Я говорила Бредину, что не стану с ним пить, но он все равно заказал вино. Это был самый тяжёлый случай самоуверенности на моей памяти.