Ампирные спальни (Imperial Bedrooms)
Шрифт:
— Джулиан, тормози…
— Как выяснилось, ты и впрямь ни для кого ничего не делаешь, — говорит. — Кроме себя. — Это он произносит почти с нежностью, что вынуждает меня наконец отвернуться. — Строишь из себя… — Пауза. — Уже даже не смешно. — Еще одна пауза. — Уже даже, в общем-то, стыдно.
Усмехаюсь, чтобы разрядить обстановку и не спугнуть его раньше времени.
— Что смешного? — спрашивает.
— Похоже, у меня неплохо получается, — говорю, — то, что я из себя «строю».
— Почему ты решил?
— Потому что ты купился, — говорю.
— Я и правда не думал, что ты в нее по-настоящему влюбишься.
— Это почему же?
— Блэр говорила, что ты неспособен на сильные чувства.
— Сам поведешь? — спрашивает Джулиан, пока мы спускаемся на лифте в гараж. — Или лучше я?
— Нет, я могу, — говорю. — Не передумал ехать?
— Нет, — говорит. — Хочу уже скорее отделаться.
— Уступи ему ее, — шепчу.
— Мы сегодня уезжаем, — говорит.
— Куда?
— Так я тебе и сказал.
Выехав на Сансет, я то и дело посматриваю в зеркало заднего вида, а Джулиан сидит на переднем сиденье и строчит кому-то CMC (надо полагать, Рейн), и я то включаю, то выключаю радио, но он не обращает внимания, и потом мы проезжаем Хайленд-авеню, и песня Eurythmics постепенно мутирует в голос, рассказывающий о продолжаюшихся подземных толчках после землетрясения, случившегося, оказывается, прошлой ночью, и я вынужден опустить все стекла и трижды съезжаю на запасную полосу, чтобы унять мандраж (мне повсюду слышатся полицейские сирены), и, когда за нами пристраиваются два черных «эскалейда» [83] , я смотрю в зеркало заднего вида уже не отрываясь, а когда съезжаю на запасную полосу в последний раз (прямо напротив купола «Синерамы» [84] ), Джулиан наконец спрашивает: «Что случилось? Почему ты все время останавливаешься?» — и на пересечении бульваров Сансет и Голливуд я бесстрастно улыбаюсь ему — мол, не о чем волноваться, — и ярость, душившая меня в квартире, окончательно утихает, и теперь, сворачивая на Хиллхерст-авеню, я чувствую себя лучше.
83
Модель «кадиллака», внедорожник.
84
Cinerama Dome — кинотеатр в форме полусферы, построенный специально для демонстрации широкоэкранных фильмов.
Сразу за Франклин-авеню — здание, окруженное эвкалиптами, и, пока Джулиан выходит из «БМВ», всматриваясь в него, я получаю CMC «не выходи из машины», а когда он оборачивается и смотрит на меня за рулем, наши глаза встречаются. Черный «эскалейд» тормозит прямо за «БМВ», освещая нас фарами. Джулиан наклоняется к открытому окну пассажирской двери.
— Ты не идешь? — спрашивает и затем щурится на свет, бьющий сквозь заднее стекло, пока фары не гаснут, и тогда он снова фиксирует взгляд на мне, а я смотрю на него не мигая.
За спиной Джулиана три мексиканских парня вылезают из машины в крут света от уличного фонаря.
Раздраженно глянув в их сторону, Джулиан снова поворачивается ко мне.
— Клэй?
— Сдохни, тварь.
В ту же секунду Джулиан вцепляется в дверцу, которую я уже запер, и на миг просовывается через окно в салон, оказываясь совсем рядом с моим лицом, но парни его оттаскивают, и потом он исчезает так быстро, будто его вообще не было.
На Фаунтен звонит телефон, и я останавливаюсь на запасной полосе сразу за Хайленд. Доставая мобильник, замечаю, что мое сиденье пропитано мочой, и, хотя номер входящего звонка заблокирован, я знаю, кто это.
— Кто-нибудь видел, как ты его сюда вез? — спрашивает Рип.
— Рип…
— Никто не видел, так? — спрашивает. — Никто не видел, как ты его сюда вез, так?
— Что теперь со мной, Рип?
Злорадный оскал молчания. Сделка, скрепленная тишиной.
— Хорошо. Свободен.
Рейн с воплем падает в мои объятья.
— Ты отвез его туда, — кричит, — ты его отвез?
Прижимаю ее к стене, захлопывая дверь ногой.
— За что ты меня ненавидишь? — кричит.
— Рейн, тсс-тсс-тсс, все хорошо…
— Что ты делаешь? — кричит, пока я не закрываю ей рот ладонью.
Потом я валю Рейн на пол и стаскиваю с нее джинсы.
— Ты столько раз могла меня раскусить, — шепчу ей в спальне, где она лежит, оглушенная мощной дозой ксанакса и спиртного.
— Я и… раскусила, — говорит, лицо в синяках, губы влажные от текилы.
— Надо же, во что тебя наш городок превратил, — шепчу, откидывая волосы с ее лба. — Ничего… Я понимаю…
— Ваш городок ни во что меня не превратил. — Она тщетно пытается закрыть лицо руками.
Снова начинает рыдать, на этот раз безудержно.
— Так тебя опять стошнит, детка, — говорю, проводя влажным полотенцем по загорелой коже, и Рейн отключается, но тут же снова приходит в себя.
Наблюдаю за кистью, медленно собирающейся в кулак. Стискиваю ее запястье, не давая себя ударить. Давлю до тех пор, пока кулак не распадается.
— Больше не бей, — говорю. — Без толку, только получишь сдачи, — говорю. — Ты этого добиваешься? — спрашиваю.
Она зажмуривается, мотает головой, по щекам бегут слезы.
— Ты меня чуть не погубила, — говорю, гладя ее по лицу.
— Сам виноват, — стонет.
— Я хочу быть с тобой, — говорю.
— Никогда этого не будет, — говорит, отворачиваясь.
— Пожалуйста, не плачь.
— И не могло быть.
— Почему? — спрашиваю.
Кладу два пальца на уголки ее рта и растягиваю его в улыбке.
— Потому что ты всего лишь сценарист.
Я поехал в Палм-Спринте, будто ничего не случилось. На 111-м шоссе посреди голой пустыни зажглась и долго переливалась в морозном воздухе гигантская радуга через весь небосвод. Девушке и парню, которых я купил, было лет по двадцать, и о цене сговорились легко, мне была названа сумма, я ее принял. Держались они настороженно. Прежде чем въехать ко мне на выходные, ознакомились с перечнем услуг, которые я ожидал. Девушка была нереально красива («Библейский пояс» [85] , Мемфис), а парень — из Австралии, успел поработать моделью для «Аберкромби и Фитч» [86] , и оба приехали в Лос-Анджелес «пробиваться», но пока без успеха. Они не скрывали, что имена у них вымышленные. Я приказал разговаривать исключительно жестами — не хотел слышать их голосов. Приказал всегда ходить нагишом, и плевать хотел, что они обо мне подумают. Пустыня поеживалась от холода у подножия гор, нависших над городом, и белесое небо проглядывало сквозь стволы высаженных вдоль улицы пальм, как арестант сквозь прутья решетки. Я смотрел на гекконов, сновавших меж камней японского садика, а девушка с парнем смотрели ужастик «У холмов есть глаза» [87] , сидя нагишом перед гигантским плоским экраном в гостиной.
85
Регион в США, где одним из важнейших аспектов культуры является евангельский протестантизм. Ядром «Библейского пояса» традиционно являются южные штаты.
86
Abercrombie Fitch — американская фирма, выпускающая дорогую стильную молодежную одежду. Известна тем, что в качестве продавцов использует безупречно сложенных модельного вида юношей и девушек.
87
The Hills Have Eyes — фильм ужасов, вышедший на экраны в 1977 году. В 2006-м был сделан одноименный римейк.
Длинный одноэтажный дом с пологой крышей находился в районе, некогда облюбованном голливудской элитой; там были розовые стены со множеством зеркал, и колонны вокруг бассейна, имевшего форму рояля, и двор, покрытый разровненным слоем гравия, и легкие самолеты пролетали низко над головой, готовясь к посадке на аэродроме неподалеку. По ночам над пустыней в серебряной оправе лунного света мерцали звезды, и улицы вымирали, и девушка с парнем обкуривались травой у костра, и иногда, вжаривая девушке, я слышал, как собаки лают на ветер, треплющий пальмы, и дом был наводнен сверчками, и теплый рот парня не возбуждал, пока я ему не врезал, сбившись с дыхания, но не сводя глаз с бассейна, над которым на рассвете поднимался пар.