Амплуа девственницы
Шрифт:
— Вы одна к нему заходили? — с интересом спросил Владимир Андреевич.
— Нет, с подругой. И ее шофером. Подруге нужно было в туалет, — пояснила я, — а шофер ходит за ней как приклеенный. Я забыла номер квартиры Арсения, и мы обратились к соседке на первом этаже.
— Что было дальше?
Я пожала плечами и посмотрела в глаза Владимиру Андреевичу, как мне казалось, с максимальной честностью.
— Ничего. Позвонили в дверь, никто не открыл, и мы ушли.
— Сколько времени вы находились
— Не помню. Полминуты, минуту. Я время не засекала.
— А когда выходили из подъезда, ничего подозрительного не слышали?
— Нет. Может, вы скажете, что случилось? — нахмурилась я.
— Соседка утверждает, что слышала выстрелы как раз в то время, когда вы были в квартире.
— В квартире мы не были, потому что нам никто не открыл дверь. И никаких выстрелов мы не слышали.
— Соседка видела, как вы садились в машину, и утверждает, что в квартире вы находились минут пятнадцать.
— Мы не могли находиться в квартире, потому что дверь нам никто не открыл, — терпеливо повторила я.
— А может, она уже была открыта?
— Может, — не стала я спорить, — но мне об этом ничего не известно. Стрелять мне тоже не из чего, если вы об этом, и Ковальчука я не убивала, не за что.
— Ковальчук был убит за двое суток до этого, но тот факт, что вы пытаетесь скрыть…
— Мы в квартиру не входили, пробыли на лестничной клетке не больше минуты. И в кого нам стрелять, скажите на милость, если Ковальчук был уже мертв?
— Вот я и пытаюсь выяснить, что там произошло, — задушевно сообщил он, но чужая задушевность впечатления на меня не произвела.
Потапов был ласков, потом сделался строг, напомнил об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Все во мне холодело и замирало, но я продолжала стоять на своем.
Владимир Андреевич долго сверлил меня взглядом, а потом отпустил, записав Леркины данные, которыми она меня снабдила. Я вернулась на работу, где пыталась отделаться от навязчивых мыслей о том, как низко я пала: вру, притворяюсь — ну и о том, конечно, чем это может для меня закончиться.
К концу дня я во всех своих бедах обвинила Лерку, кому хочется признавать собственные недостатки, а тут подвернулся удобный повод свалить все на другого.
Вечером я уехала к бабушке, выключив мобильный, чтобы Лерка не смогла до меня дозвониться.
На следующий день я появилась на работе с некоторым опозданием. Софья Сергеевна встретила меня с выражением лица, которое можно было характеризовать как ужас с большой толикой недоумения.
— Аня, тебя спрашивали, — сказала она, забыв поздороваться.
— Кто спрашивал? — нахмурилась я, сразу вспомнив о Лерке и ее шофере, который умел производить впечатление на людей.
— Какие-то типы. Пришли вдвоем. Спросили,
Скорее они хотят, чтобы мы освободили помещение.
— О господи, — только и смогла произнести я и закрылась в своем кабинете. Федосеев кому-то наябедничал, и теперь ко мне явятся с претензиями.
Федосееву повредили руку, а мне, скорее всего, оторвут голову, и поделом, нечего прибегать к бандитским методам. Я вновь помянула Лерку недобрым словом и попробовала сосредоточиться на работе.
Примерно через час дверь распахнулась, и Софья Сергеевна выдохнула:
— Пришли.
Сердце мое ухнуло вниз и затерялось там, а в кабинет уже входил белобрысый в сопровождении высокого молодого человека, которого ранее мне видеть не доводилось.
— Привет, — сказал белобрысый, устраиваясь на стуле. Высокий захлопнул дверь перед носом Софьи Сергеевны и привалился к стене.
— Здравствуйте, — смогла вымолвить я с третьей попытки.
— Мы ведь вчера виделись, — ухмыльнулся он, — так что объяснять, кто я и зачем пришел, без надобности.
— Вы все-таки объясните, — попросила я, — потому что я вчера ничего не поняла, а сегодня тем более.
— Что ты делала в квартире? — глядя мне в глаза, спросил он.
— В квартире Арсения? — на всякий случай уточнила я.
— Арсения. Ты его хорошо знала?
— Вовсе нет. Он хотел купить квартиру. — Далее я изложила свою версию произошедшего. — Дверь была не заперта, это показалось нам странным, раз на звонок никто не открыл. Мы вошли. И обнаружили труп в туалете. Кстати, убили Арсения за двое суток до этого. Мне сегодня в милиции сказали.
— Ты была в милиции? — нахмурился белобрысый.
— Конечно. Ведь совершено убийство.
— И про нас рассказала?
— Нет. Я решила, что вам это вряд ли понравится. Я сказала, что мы позвонили в дверь, нам никто не открыл, и мы ушли.
— И менты поверили?
— Не знаю. Соседка видела, что мы садились в машину уже после выстрелов. Но про вас я ничего не сказала.
— На самом деле ты промолчала, потому что пришлось бы объяснять, что вы делали в квартире и откуда у твоего парня пушка.
— Он не мой парень, он шофер и охранник моей подруги. Связываться с милицией никому не хочется, тут вы правы. Арсения я едва знала, и его дела меня не волнуют, так же как и ваши.
— У него был дружок, который на днях свернул себе шею, свалившись с балкона, а потом кто-то пришил твоего Арсения. Занятно, не правда ли?
— Я так не считаю. Скорее ужасно.
— Возможно.
— Слушайте, я о вас в милиции не рассказала, так чего вы от меня хотите? Я же ясно выразилась: ваши дела меня не касаются, кто там кого убил и за что…