Амулет Золотого Льва
Шрифт:
Но идея с танцами уже не обсуждалась. Катька стояла с метлой в руках и внимательно ее разглядывала, вся компания что-то шумно обсуждала.
– Ты чего, пол собралась подметать? – удивился я, поднимая свою мор… э, то есть, как бы помягче выразиться, свое лицо от пустой миски.
В нашей избушке явно не хватало доброго тазика оливье.
– Дай мне попробовать! – Командор пытался ухватить черенок.
– Отвали! Вон там, за печкой, еще одна такая стоит!
– Тут же кнопки, они под сучки закамуфлированы! Это же джойстик!
Когда я в очередной раз сумел оторваться от миски, Катька
– Ты чего, на своей косе повесилась? – я снова попытался сострить, но на меня никто не обращал внимания.
Командор оседлал вторую метлу, делал какие-то манипуляции с черенком, но все равно был прикован к полу законом всемирного тяготения. Ленка старалась отнять у него метлу, аргументируя, что они, метлы, слушаются только женщин. Лёха дергал за прутики Катькину метлу, нетерпеливо намекая, что он – следующий.
– Ребята, пошли на улицу, – кричала Ленка, продолжая вырывать черенок из рук Командора. – Тут тесно и душно! А там и полетаем!
«Ну, вот и «белочка», – подумал я. – Вроде и не алкаш, да и вообще почти не пьющий, а поди ж ты!»
В избе стало тихо. Я тоже оторвал свое не очень послушное тело от лавки и вышел на свежий воздух, едва не рухнув с крыльца. Дождь кончился, светила луна. Воздух был тих и недвижим, пахло влажной хвоей. А над верхушками деревьев кружили на метлах Катька и Ленка. Командор, задрав голову вверх, носился по поляне, размахивал руками и заплетающимся языком долдонил:
– Я запрещаю полеты! Вы не прошли медкомиссию! Срочно сдайте кровь на реакцию Видмарка!
Это он, конечно, из зависти.
– Метлы реально только девчонок слушаются, – пояснил мне Лёха. – Под мужиками они не летают.
– Мы с тобой как две ведьмы, да, Ленк? – Катька сделала изящное пике к нашим головам.
Мы пригнулись, но Катька уже взмыла вверх.
– Слушай, Кать! – крикнул ей вслед Лёха. – У меня сегодня в пороге надувную подушку вырвало из спасжилета, слетай вниз по реке, может, где увидишь!
– Не могу! Метла только возле избы летает! Радиус действия этой вот поляной ограничен!
– Жаль! – Командор вздохнул. – А я думал, вы с Ленкой в магазин слетаете…
– Кстати, – заметил Лёха, – Там, в баклажке, кажется, кое-что осталось.
– Отлично! – и, обратившись ко мне, Командор спросил: – Ты как?
Я ответил, что с меня хватит, и что еще немного подышу свежим воздухом. Я спустился к реке в надежде, что шум переката и прохладный бриз с воды окажут свое отрезвляющее действие. Луна светила, дул ветерок, где-то кричала ночная птица. Река шумела, как и моя голова, в которой была полная каша.
Глюк или не глюк? – Вот в чем вопрос! Ответа я, конечно же, не нашел, мне стало зябко, и я вернулся в избу. В избе было темно, я посветил фонариком. Ребята уже вовсю дрыхли, упакованные в спальные мешки, прямо на полу: девчонки по одну сторону стола, мужики – по другую. Мне места не оставили, черти! Эгоисты! Лавка была очень узкая и неудобная. Лечь на стол я не захотел из суеверных соображений, да и посуду убирать поленился. Попробовал устроиться на печке, ведь в старину спали же люди на печках. Но дело в том, что мы погорячились и натопили ее так, что больше пяти минут я выдержать не смог, я не пирог, чтобы меня выпекать. И куда бедному христианину податься? Прямо хоть иди на улицу и ставь палатку…
А полезу-ка я на чердак! Там сено, там мягко, тепло и просторно. Я взял свой спальник и полез по шаткой лестнице в чердачный люк.
Глава 2. НАВАЖДЕНИЕ
А перебрал я все-таки прилично – в голове шумело, в животе штормило, все тело ныло. Кажется, уже давно рассвело – сквозь щели просачивался солнечный свет. Который час? Я посмотрел на часы. Уже восьмой! Черт возьми, пора вставать, сегодня трудный день: нам предстоит связать заново плот и пытаться нагнать потерянное время, а тут похмельный синдром! Качает. Все тело качает. Зажмуришь глаза – и будто уже на плоту, штурмуешь Пасть Дракона или Хвост Анкилозавра. Откроешь – избушка раскачивается, вроде даже поскрипывает. А вот и перестала скрипеть. И раскачиваться перестала. Ладно, всё! Хватит почивать, надо собрать волю в кулак и спускаться вниз.
Внизу стояла какая-то подозрительная тишина. Спят, что ли? Вот сейчас спущусь, я им покажу! Однако внизу я обнаружил, что показывать-то, собственно, некому – в избе кроме меня никого. Понятно. Командор с Лёхой уже, наверное, принялись за сборку плота, а Катька с Ленкой… Стоп! А кто-то ведь должен приготовить завтрак Кто сегодня дежурный? Какое нынче число? Если вчера было тринадцатое…
Блин! Сегодня моя очередь! Я уже должен был разжечь костер, вскипятить воду, намешать сухого молока и сварить геркулесовую кашу, будь она неладна, лично я ее терпеть не могу. Что ж, надо пойти попросить у ребят прощения за задержку и приступить к выполнению своих обязанностей. Я допил прямо из кана остатки вчерашнего чая, подхватил второй кан, который еще предстояло отмыть от засохших остатков гречневой каши, открыл ногой дверь и вышел из избушки.
Поляна как-то изменилась после вчерашнего. И мы здесь совершенно ни при чем: пятеро туристов такого натворить не смогли бы. Вчера вокруг нас была только хвойная тайга, а сегодня на поляне вырос огромный дуб, а вдали среди ёлок откуда-то взялись березки и осинки. Не было на поляне нашего кострища, на котором вчера мы готовили ужин, не было дров и парочки резиновых мешков с какими-то шмотками, которые мы поленились затащить в избу. Впрочем, мешки ребята могли утащить обратно к реке. Кстати, а где река? Вчера я без труда видел отсюда противоположный берег, а сегодня лес обступил поляну со всех сторон. Да и горы куда-то пропали!
Я сделал несколько шагов в том направлении, где по моим представлениям должна быть река и остановился, словно пораженный столбняком. Я услышал… нет, не шум переката, не стук топора, не занудную брань Командора. Я услышал голос, старушечий голос:
– Ага, явилась, непутевая! Ну что, нагулялась?!
Я сделал над собой усилие и обернулся. Около избушки стояла древняя старушонка с кривым сучковатым посохом и разговаривала явно с избой. Та виновато приплющивала крышу и переминалась с лапы на лапу. Теперь-то я уже понял, что стояла избушка не на кряжистых пнях, а на внушительных размеров птичьих лапах.