Амур-батюшка (др. изд.)
Шрифт:
Завыли ветры, волны заходили по реке. По утрам лужи затягивал ледок.
В Бельго приехали братья Чензы – Ян Гуэй и Ян Суй. С низовьев явился торговец Чжин, а с озера Болен – долговязый, сутулый У.
Все сочувствовали Синдану, но никто не говорил прямо, что надо отобрать Горюн у Бердышова. Только молодой Ян кричал, что следует убить Ивана.
Хвастовство брата Чензы не нравилось Гао. Ему надоели призывы к убийству. Он чувствовал разницу между собой и членами своего общества.
«С русскими можно жить и торговать, – думал Гао. – Русские крестьяне
– Надо действовать осторожно! – говорил Гао. – Мы добьемся своего лишь терпением. Надо ждать, хотя бы пришлось ждать годы. Пусть представится удобный случай.
– Старая песня! – Синдан усмехнулся. – Чего еще ждать? Долго ли еще ждать? – Он подбежал к Гао. – А я тебе окажу, что надо дать взятку исправнику.
Торговцы зашумели.
– Молчите! – крикнул Гао Да-пу. – Иди на место! – сверкнул он глазами на Синдана.
Маньчжур отошел. Каждый почувствовал, что Гао был в ударе. Его любили и уважали за дерзкий, острый ум и мужество. Перед торговцами был старшина, всевластный Гао, вольный казнить и миловать. Черные глаза Гао пылали. Это был тот Гао, который однажды собственноручно закопал живым в землю орочена, своего врага. Он не только избежал наказания, но и заслужил этим поступком великое уважение. Гао первый из торговцев выдумывал новые наказания за то, что не отдают долгов.
– Дать взятку? – с едкой злобой воскликнул он. – Дать взятку! О-е-ха! А у Ваньки Тигра нет языка? А у него нет денег на взятку? И дикари не расскажут, как ты мучил детей?
– Ты сам подучил меня, – оправдывался Синдан.
– Кто? Я? – Тут Гао стал перечислять все преступления Синдана. – Надо уметь все делать тихо, не под носом у тигров. О-е-ха! Я старшина, я ваш начальник. Изобью бамбуками! Тебя, младший Ян, за призыв к резне, за непочитание старших приказываю наказать бамбуками. Не смейте ссориться с русскими!
– Хо-хо! – закричали торговцы.
Яна повалили на пол, но Гао тут же простил его.
Синдан, ссутулившись, сидел в углу. Ярость его, казалось, стихла, но на самом деле она лишь ушла в глубь его души, чтобы пустить там корни во все стороны и потом явиться с новой мощью. Синдан понимал, что Яна хотели бить, но стремятся укротить, заставить молчать его.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Наутро приехал Ченза.
Он сразу заговорил про Ивана Бердышова.
– Ивана нельзя жалеть, – утверждал он.
Все опасались Бердышова. Похоже было, что Иван задумал вывести всех соперников на Амуре.
– Нет, суда нельзя избегнуть! – поднимая оба кулака, завопил Синдан.
– Смерть Ивану! – кричали торговцы.
В это время дверь широко распахнулась, и в фанзу в обледенелой одежде вошел Иван Бердышов.
– О-е-ха! – ужаснулся Ченза.
– Я легок на помине, – строго сказал Иван и поставил ружье в угол.
– А, Ваня, дорогой! – с неподдельным восторгом обнял его Гао. – Ну, иди садись. Мы с тобой всегда братки. Надо хорошо поговорить.
Иван ехал в лодке, подбитой полозьями, то на веслах по воде, то на собаках, выгоняя их из лодки на двигавшиеся льдины. Он замерз, измок и, поравнявшись с Бельго, кинулся в лавку, зная, что завернуть лучше всего к Ваньке Гао; Ему известно было, что торговцы в эту пору съезжаются к Гао и что Синдан живет там.
На всякий случай у Бердышова в обоих карманах было по американскому револьверу.
…Иван возвращался из Тамбовки. Он ездил туда как бы по торговым делам. Он хотел еще раз повидать и Дуню и ее отца. Но Спирьки в деревне не оказалось. Управившись с полевыми работами, он уехал вместе с Дуней, а куда – никто не знал. Иван не мог понять, почему он исчез. Сказали, что ушел на лодке.
Иван жил у Родиона, без дела не сидел, по округе скупал меха и собирал долги и все ждал Спиридона и Дуню.
Лед пошел. Иван поехал домой на лодке, с собаками, – так и не дождался Спирьку. Дольше нельзя было сидеть в Тамбовке.
Котяй Овчинников сказал ему перед отъездом из Тамбовки, что Спирька говорил, будто ищет хорошее место, хочет еще раз переселиться, что он собирается за перевал.
– Илья будет у него зятем, и они с ним уйдут.
«От меня не уйдут!» – думал Иван.
…Бердышов выпил.
– Меня еще рано резать, – сказал он. Подходя к фанзе, он слышал, о чем говорили торговцы.
Все с тревогой посмотрели в угол. Богатырь Синдан сидел там, как загнанный зверь. Он видел, что его бывшие друзья перепуганы, что горячие речи их пусты.
«Вот когда вы струсили», – подумал Бердышов и сказал:
– Ну, Синдан, иди сюда, чего боишься?
Синдан не шел. Иван, медленно ступая, приблизился к нему. Чем меньше расстояния оставалось между ними, тем слабее чувствовал себя Синдан и, наконец, в ожидании удара низко склонил голову, словно силы совсем покинули его, опустился на колени и пал ниц.
– Ты что это? Опять ложишься? Ты уже один раз ложился передо мной – не помогло. Вставай… Ванька, – обратился Бердышов к хозяину, – подыми его, а то я боюсь, что его трону, еще больше напугаю.
Иван присел на кан.
Торговцы стали уговаривать Синдана и подняли его на ноги.
Иван и члены общества быстро разговорились. Все видели в Бердышове не страшного Ваньку Тигра, сокрушающего их торговлю, а гостя. Хозяева были вежливы, умели забыть неприятности и выказать себя радушными.
Гао решил всем показать, что нет такого разговора, на который он не осмелился бы.
– Ваня, дорогой! Это хороший человек, – показал он на Синдана. – Ты его погубил совсем. Нам его шибко жалко. Надо об этом деле поговорить и ему помогать.