Амур-батюшка (др. изд.)
Шрифт:
Синдан поклонился обществу, и все поклонились ему.
Потом он подошел к Бердышову, обнял его, и рыдания потрясли могучее тело старого злодея.
Иван чувствовал, что теперь, если и дальше повести дело умно, Синдан будет его верным рабом и злейшим врагом общества торговцев.
«Идти ему некуда. В Китай он не посмеет возвращаться, да там ему и делать нечего. Рано или поздно он придет ко мне».
Когда Синдан, простившись со своими бывшими друзьями, покинул фанзу, Гао положил на стол указательный палец и, сверкнув глазами, занес над головой топор. Торговцы кинулись к своему председателю,
– Навсегда прекращаю! – торжественно объявил Гао, подымая окровавленную руку.
На другой день ярко светило солнце, и река, полная движущихся, сверкающих, как зеркала, льдин, казалась еще громадней.
Гао и Бердышов в обнимку ходили по берегу.
– Моя тебя люби, люби, – приговаривал Гао. – Только напрасно Синдана не удави. Зачем его пожалел? – с упреком воскликнул он.
– Ну, не за проигрыш же человека давить! – отвечал Бердышов. – За что другое – можно. А за долги да за то, что продулся, – не годится! А как же теперь Ченза? Ведь он речку проиграл.
Гао хитро ответил, что речка ведь ничья, что он сдал теперь бывшую лавку Чензы самому же Чензе в аренду и что все лавки на устьях рек, впадающих с правой стороны в Амур, теперь принадлежат дому Гао.
Пьяный Гао кричал, обращаясь к огромному сверкающему полю движущихся льдин:
– Наша Амур пополам!.. Один берег – китайска, другой берег – русска!.. Половинка – Ванька Бердышова, половинка – Гао! Наша с тобой приятели?
– Конечно! Лучше тебя у меня нет друзей.
– И твоя самый дорогой мне друг, – обнимал Гао Ивана.
– Нас с тобой одинаково каждый день из-за лесины пуля стережет. Могут и меня и тебя ухлопать. Я слышал, уж пулю отливают на тебя.
– Черта дело!
– Верно, мы с тобой подходим друг другу: игоян [67] компания! Мы, если вместе за дело возьмемся, устроим тут обдираловку и гольдам, и китайцам, и русским. Верно?
– Ах, Ваня, зачем так скажи! Наша с тобой богаты, честны люди. Буду одна компания. Мы честно торгуем. Совсем обдирать не надо. Надо тоненько, честно… А че бы твоя делай, если жизнь проиграй? – как бы шутя, спросил пьяный Гао. – Тогда бы помирай надо? Наша бы тебе хорошо давила. Помирай быстро.
67
Игоян – одинаково (искаженное китайское).
Иван заметил, что пьяный Гао говорит об этом с удовольствием.
– Ты бы меня не пожалел. Я бы тогда уж раскачивался на березе. А вот это видал? – вынул Иван из обоих карманов по револьверу. – Я на такой случай запасся.
Иван был доволен. Он знал, что теперь с обществом торговцев дело пойдет на лад.
Иван намеревался развить в будущем большие дела. И общество китайских торговцев и Синдан еще пригодятся.
Китайцы тоже имели свои планы в отношении Бердышова. Они не отпускали его домой. Он гостил у них уже два дня. Гао Да-пу предложил Бердышову вступить пайщиком в «общество свободных торговцев». Торговцы были в восторге от своего старшины. Это его выдумка. Действительно, очень умно! Завести общую торговлю с Бердышовым, поделить с ним не только гольдские, но и русские деревни.
Иван согласился.
– А ты в самом деле пустил бы на Горюн Синдана? – спрашивал Гао.
– Нет, это я только пошутил. Горюн-речка впадает слева в Амур. Понял?..
– Понял!
Гао хотел спросить Ивана, зачем же он на «правые» речки торговать ездит, но смолчал.
А на Амуре лед все еще шел. Льдины сверкали и ударялись одна о другую, переворачивались и бултыхались в воде, как купающиеся звери.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В обширной фанзе Денгуры – сборище. Поп сидит у поставца с медными чашечками и буддийскими божками и бранит гольдов за то, что не привезли детей учиться. На Мылках открывается школа для гольдских ребятишек.
Гольды угрюмо молчат, пуская из коротеньких трубок обильные клубы дыма.
– Школа цо таки? – с живостью в сотый раз спрашивает Писотька. – Худа не будет?
– Не будет, – отвечает священник. – Сколько раз вам толковать?
По ледоставу поп и Айдамбо ездили по округе, объясняли в стойбищах, что открывается школа, где будут учить детей туземцев молитвам, грамоте, пению. Гольды, как всегда, слушали попа с удовольствием, но детей в школу не везли. Для них поп был чужой и страшный человек. Как доверить ему детей?
– А кто будет противиться, бог того покарает, – объявил поп.
Отцы будущих учеников стали просить попа подождать, кланялись ему, опускались на колени, обещали подарки, жаловались, что ребятишки больны, говорили, что в соседней деревне много умных, хороших ребятишек.
– Будут хорошо учиться. А наши больные, глупые…
Поп был неумолим. Опечаленные, хмурые, выходили гольды от Денгуры. На улице собралась толпа.
– Поп всех загубит, – от одного к другому перебегал толстогубый Данда. – Не смейте отдавать детей. Надо спрятать их в тайгу.
– Поп идет, поп идет, – испуганно зашептали в толпе.
Все стихли.
В дверях низкой фанзы появился священник с посохом, а за ним Айдамбо.
Данда изогнулся, льстиво стал кланяться и даже перекрестился.
Поп и Айдамбо двинулись по стойбищу. Они входили в фанзы. Детей силой вырывали из семей, под вой и крики всего стойбища. Айдамбо хватал испуганных мальчишек и вытаскивал их наружу.
Поп и Айдамбо забрали в Мылках пятерых детей и отвезли их на миссионерский стан. Охранять ребят приставлен был Покпа.
– У меня ни один не убежит. Я кого поймал – держать умею, – решительно сказал он. – Хорошо караулить буду!
Поп обещал Покпе, когда школа откроется, отпустить Айдамбо на охоту.
– А мы отправимся собирать учеников дальше.
Поп и Айдамбо уехали.
Покпа зорко смотрел за ребятишками. Приезжали родители, предлагали ему водки, лис, соболей, чтобы отпустил ребят, но старик подарков не принимал. Он позволял отцам лишь поговорить с мальчишками.
– А как тут кормят?