Амур-батюшка (др. изд.)
Шрифт:
Дуня и Таня хоть и живут под строгим надзором родителей, но в обиду себя не дают. Они еще не сломлены жизнью и обе полны светлых надежд.
Что Терешка! Опротивевший соседский парень, грубиян! Он драчун, бьет парней. Правда, бывает, и ласково заговорит, но чаще он девчонок норовит схватить за волосы, ущипнуть.
Куда занесет девушек судьба? Что их ждет? Кто их суженые? Еще годик, и выдадут их замуж… Уж поговаривают об этом отцы и матери, и страшно становится. Конечно, любо стать невестой, просватанной, шить наряды…
– А вот вдруг ночью увидит кто-нибудь наш огонек, – говорит Дуня, – и заедет к нам. Молодой да красивый…
Подруги обнялись крепко, глядя на черное окно. Пурга выла, никто не ехал, ничего не случалось в жизни особенного.
– Отец сказал, что надо в тайгу собираться. Скука смертная! – молвила Дуня.
У Спиридона сыновей больших нет, он берет с собой дочь на охоту. Дуня умеет настораживать капканы, но стыдится рассказывать об этом в деревне, говорит, что отцу готовит обед в балагане. Тайги она не боится, были случаи, что ходила по ней ночью, на что не все мужики отваживаются. Ей только странно, что парни не так смелы. Чего же бояться!
На столе книги. Дядя Ваня Бердышов оставил их.
– Это что? – спросила Дуня.
Девушки почти неграмотны, с трудом разбирают буквы, помогая друг другу.
На картинке нарисована девица в бальном пышном платье, в шляпе и накинутом плаще, а перед ней стоит, опустившись на колено, молодой красавец. Что это? Кто они? Понятно девушкам, что парень стал на колени в знак любви и уважения. Хотелось бы самим стать грамотными, узнать, что написано.
– Спросить бы у дяди Вани, он скажет, – сказала Дуня, – он грамотный.
– Счастливый дядя Ваня! Он все знает, везде бывает, – молвила Таня.
Долго рассматривали девушки картинки.
– Давай сходим за Нюркой, – предложила Таня, – покажем ей.
– Ее не пустят.
– Да ну, пойдем! Утащим…
Девушки накинули шали. Пурга на дворе не была такой страшной, как казалась из избы. Едва девушки отбежали от ворот, как со стороны реки из-за сугробов появились черные собаки, три нарты и люди.
Из не прикрытого ставнем окошка избы мерцал огонек, и лучи его падали на несущийся снежный вихрь. Нарты поравнялись с воротами и остановились. Трое в лохматых шубах вышли на свет, направляясь к калитке.
– Кто же это? – с тревогой в голосе опросила Дуняша.
– Тебе чего надо? – стремительно подбежала Таня и встала в калитке, заступая приезжим дорогу.
– Родион дома?
– А тебе зачем?
– Куда он ушел? Моя дело есть, без погоди. Наше шибко холодно.
«Китайцы!» – подумала Дуня.
– Ничего не холодно. Тепло на улице, – сказала Таня. – Видишь, мы раздевшись бегаем.
– Че твоя совсем дурак? – сказал китаец. – Помирай хочешь?
– К гольдам езжай, у них ночуй. Их деревня рядом, вон огни горят.
– Моя знакомый!
– Ты, что ли, Васька Галдафу? – приглядевшись, спросила Таня.
– Ну, чего, узнала? – заблестел тот глазами. – Здравствуй! Моя Васька Галдафу… Здравствуй! – стал здороваться он с девушками. – Ты какая красивая, – он хотел ущипнуть Дуню за щеку.
– Ты смотри, я как брякну по морде, – отпрянула девушка.
– Играй, что ли, нельзя? Наша знакомый!
– Ну, заходи и заводи собак, – сказала Таня.
Толстяк обратился к одному из спутников и что-то сказал, как показалось Тане, по-русски. Приезжие, не открывая ворот, провели собак и нарты через калитку.
– Один-то будто русский, – потихоньку шепнула Дуня.
Девушки, оставив дом и спящих ребятишек на китайцев, сбегали за Петровной. Та позвала Спиридона, чтобы говорил с гостями.
– А это чей же парень с вами? – спрашивал Шишкин у Гао.
На лавке сидел белобрысый рослый молодец с тощим скуластым лицом, красным от смущения и мороза.
– Знакомый! Его отец – мой друг. Фамилия Городилов. В деревне Вятской живет.
– Куда же вы? – обратился Спиридон к парню.
– В город, – быстро, как приказчик в магазине, ответил парень и вдруг смутился и заморгал белесыми ресницами.
– Его имя Андрюшка, – продолжал китаец.
– Пожалуйста, заходите ко мне, – сказал Спирька. – Рады будем… А как у вас нынче покосы, тоже топило?
Петровна подала ужинать. Городилов отвечал кратко и неохотно. Он осторожно брал хлеб, ломал его маленькими кусочками и жевал неестественно медленно. Спирьке это не понравилось. Шишкин пытался расспросить, зачем он едет в город и как нынче живут мужики в Вятском.
Девчонки зорко наблюдали за приезжим парнем.
Спирька понял, что от вятского не добьешься толку, и заговорил с китайцем.
– Что, Вася, на Горюн не поедешь?
– Нет, там чужой река! Там другой хозяин – Синдан.
– Видишь ты! Значит, у вас разделяются по купцам эти гольды, как крепостные за помещиком.
Гао и Андрей переночевали в зимнике.
Когда Спиридон пришел утром к соседям, Андрея там не было. Он, как оказалось, ушел к Овчинниковым. У него было к богачам какое-то дело. Похоже было, что Андрюшка привез им спирт.
В тот же день в Тамбовку приехал другой торговец, по прозвищу Ченза. Гольды так называли его. Он был с речки Хунгари, впадающей в Амур выше Уральского. Ченза возвращался с низовьев Амура. Там обычно торговал его брат, но недавно он захворал и поручил Чензе собрать долги.
Толстяк Васька и Ченза, щуплый, исчерна-смуглый китаец с сухим, узким лицом и с проседью в черных усах, открыли скупку мехов в Спирькиной избе. Мужики приносили свою добычу.
Спирька по просьбе Петровны показал им шкуру убитого Родионом тигра. Китайцы сразу же назначили хорошую цену, но Петровна отдать не согласилась.