Амур с оптической винтовкой
Шрифт:
– Чего тогда тебе от меня нужно?! – не понижая голоса, спросил он. Попытался расцепить ее пальцы, потому что от буханья ее сердца ему было совсем плохо, но не вышло. У Дианки были сильные руки. – Чего тебе тогда нужно?!
– Знать, где ты был. И все.
– И все?!
Он отшвырнул ее от себя. Грубо, неосторожно. Не будь таким тренированным ее тело, Диана ударилась бы головой о стену. Но она удержалась. И даже не обиделась. Просто смотрела на него пристально, вопросительно.
– А если я скажу, где я был минувшей ночью, ты отстанешь?
В груди его болело
Но ему ясно дали понять сегодня, что его девушка, та самая, что ждет сейчас от него откровений, под ударом! Ему надо защитить ее! Любым путем. Даже если придется сделать ей больно.
– Рома! – Диана побледнела. – Говори!
– Я был с женщиной, – соврал он, рассматривая ее с вызовом, который дался ему нелегко.
– А почему тогда ты не сказал о ней в полиции? Почему заставил меня врать? Как это… Давать заведомо ложные показания?
Ее голос висел на самой последней нотке перед истерикой. И он это чувствовал, и она тоже. Не дай бог ей сорваться, подумали оба. Она разревется и не простит. Он ослабит свою защиту и во всем сознается.
– Потому!
Он спрятал руки себе за спину, так ему было легче не давать им волю.
– Она… Она замужем??? – подсказала, слава богу, Дианка.
– Да. Ты угадала. – Он нервно улыбнулся, покрутил шеей, похрустев позвонками. – Она замужем. Я не имел права ее подставить.
– А меня подставил… – шумно выдохнула она. – Меня можно. Я никто.
В ее глазах застыли слезы. Она попятилась, потом резко развернулась и через минуту громко хлопнула входной дверью.
Вот и все… Вот и все… Ему ее больше не вернуть. Она не простит. Она не вернется. Ну и пусть! Так даже лучше!
Рома тяжело опустился на табуретку у стола, с тоской уставился на пожелтевший численник. Что же это за проклятие такое?! Отца не стало, и вместе с ним из дома ушла стабильная счастливая жизнь. Их обоих – и его, и мать – постоянно тянуло на самое дно. Она пила, он…
Он встал и медленно пошел по комнатам. Трогал вещи, переставлял в гостиной на открытых полках с места на место рамки с фотографиями. Везде они втроем. Мать, отец и он. После его исчезновения они больше не фотографировались вместе. Никогда! Одна фотография неожиданно привлекла его внимание. На ней отец обедал с кем-то, сидевшим спиной к объективу фотокамеры. Обедал в своем любимом ресторанчике на окраине города. Утверждал, что там и готовят сносно, и дышится легко. Перед исчезновением он тоже там обедал. Пообедал и исчез.
Что за мужик? Рома всмотрелся в широкую мощную спину, седой затылок. Он мог поклясться, что ни разу не видел этого человека у них в доме. А деловые партнеры отца их часто навещали. Они не были такими уж крутыми бизнесменами, разъезжающими на дорогих машинах с личными шоферами. Но не бедствовали – это раз. И не пылили средствами – два. Это отец так всегда говорил. И еще утверждал, что люди, иногда заходившие к ним в гости, весьма авторитетны.
Куда они все подевались, интересно? Почему Рома их ни разу не видел с тринадцатого августа? А этого вот широкоплечего с мощной спиной и седым затылком и до этого не видел ни разу.
Может, это как раз тот, о ком сегодня говорил его покровитель?!
Подумав, он вытащил фотографию из рамки и сунул ее себе в задний карман штанов. Он знал, где этот ресторанчик находился. Отца там наверняка помнили. Не могли не помнить. Он там почти каждый день обедал. И с авторитетными людьми встречался. Он поедет сейчас туда. Может, кто-то что-то помнит? Хотя бы, может, вспомнят этого мужика с седым затылком? Если вспомнят, Рома его найдет, навяжет ему личную встречу и задаст вопросы, которые в течение пяти лет задавал только себе.
Он переоделся в другие джинсы, теплый джемпер под горло и на всякий случай прихватил ветровку. Дело к вечеру, солнце давно нырнуло за их многоэтажку, и их негостеприимный двор тут же накрыло отвратительно ледяными сумерками.
Проходя мимо соседнего подъезда, он привычно поднял глаза на ее окна. Одно – в ее комнате – тускло светилось. Горел ночник на ее письменном столе, он точно знал, потому что видел прежде, когда еще был вхож в их дом. Ночник был стареньким, стеклянным, под треснувшим абажуром. И Дианка всегда хитрила, разворачивая его трещиной к стене. Что она сейчас делает, интересно? Плачет от обиды на него, свернувшись на своем широком диване, застеленном шикарным вязаным пледом – подарком ее бабки? Или сидит в Сети, заводя новых друзей? А может, трещит с какой-нибудь подругой по телефону, рассказывая, какой он скот?
Интересно, где ее мать? Почему она вдруг позволила прибежать Диане к нему по первому зову? Насколько Роме было известно, мать запрещала дочери с ним общаться. После того памятного лета, когда он, когда его…
А, неважно. Мать ей запрещала. И с ним не здоровалась, если сталкивалась во дворе. Как же она позволила прийти ему на помощь?
Рома завернул за угол, поймав последние лучи солнца, удравшие с их серого двора. Здесь, на бульваре, они все еще блуждали по окнам и витринам. Касались нежной поросли на клумбах, обещали зазеленевшим деревьям скорую жару. Прогуливающихся было немного. Завтра рабочий день. И не факт, что ресторанчик на окраине работает. Мог закрыться сразу после ленча, так бывало. Но он все равно поймал такси и поехал.
Он долгие годы надеялся, что его отец просто сбежал. Ему проще было считать его мерзавцем, чем мертвым. Теперь он знал, что отца где-то похоронили. Под каким-то камнем. В безымянной могиле. И об этом знал еще кто-то. Тот, кому звонила мать. И напомнила. И расшевелила задремавшую змею. И ее убили.
Пора было начать задавать вопросы…
Глава 5
Артем вернулся домой только в восемь. Наталья старательно улыбалась, встречая его у двери. Не возмутилась, что долго. Не спросила, почему от него разит спиртным. Попыталась накормить его ужином, он отказался. Сослалась на головную боль и тут же легла спать. Ни упреков, ни скандалов, ни слез. Упрекнуть не в чем…