Амурное злодеяние
Шрифт:
Василиса поглядела на довольную подругу. Что та знает такого, что пугает преступника?! Она сама не знает, что знает. А в состоянии шальной влюбленности и обычные факты не вспомнит. Придется думать одной. Вторая голова на данном этапе вышла из строя.
– Любит, не любит, плюнет, поцелует, – бормотала Светлана, возясь в кофейной гуще.
– Ты что считаешь?! – поразилась Василиса.
– Чаинки кофе, – призналась та и улыбнулась, – я уверена, получится «Любит».
– Уже получилось, – забрала у нее чашку Василиса. – Парень ведь сказал, что хочет на тебе жениться. При свидетелях сказал, и не простых, а с погонами. Это серьезное признание, тянет на пожизненное
– Думаешь? – по-птичьи склонила набок голову Селиванова.
– И не сомневайся!
– Тогда я пошла ему звонить и говорить, что согласна?
– Иди, звони и говори. Ты же его любишь?
– С первого взгляда! Тогда еще, когда сидела с Ремешковым на лавочке…
Светлана взяла телефон и скрылась в комнате. Вскоре оттуда послышался ее довольный смех.
Василиса вздохнула: вот так бы легко распутать это странное дело с покушениями на подругу. Казалось, она уже все и всех проверила. Есть даже определенные наметки и версии. Но нет прямых доказательств. А это самое главное. Куда запропастился фотограф Кудрявцев?! Обещал сделать заказ быстро и своевременно. Вот так доверять модным профессионалам! Лучше бы она занялась этим сама. Сегодня перед ней уже лежали бы снимки преступника, осталось бы лишь немного додумать…
Она достала из сумки блокнот и принялась его внимательно изучать. Сегодня в нем появились новые пометки. Серж много чего наболтал в больнице, больной явно шел на поправку. Но как во всем этом найти то зерно истины, которое поможет следствию? Василиса чувствовала: не зря все началось именно с бритоголового парня.
Глава 10
Они с самого начала охотились за ним
Чувство полной ясности лавиной, сметающей все сомнения на своем пути, нахлынуло на Константина Борщова. Он, глядя в испуганные глаза рыжеволосой красавицы, понял, что готов терпеть от нее неприятности всю жизнь. Борщов знал: такое прозрение бывает довольно редко и называется любовью с первого взгляда. Хотя нет, он прозрел со второго или с третьего. Но окончательно и бесповоротно. Большое неземное чувство выпирало из его могучей груди и требовало слушателей и сочувствующих. Борщов собрался и поехал в больницу к другу.
Серж выздоравливал. Об этом говорили румянец на откормленной больничными супчиками физиономии, ловкость рук, с которой он успевал хватать медицинских сестриц за выпуклые округлости. Друг становился самим собой, и это не могло не радовать.
– Тебя скоро выпишут, – предположил Борщов, усаживаясь возле постели и выуживая из пакета пиво.
– М-да, – тяжело вздохнул Серж, подмигивая Константину, – даже уходить не хочется! Такой уход! Такие девочки! Персики…
– Нет, – мотнул головой Борщов, продолжая опустошать пакет, – сушеная вобла.
– Я тебе говорю, девочки – персики, – хмыкнул Серж. – Чем только у тебя голова забита?
Друг показался внимательным слушателем, действительно озабоченным его проблемами. А проблемы были: Светлана позвонила и сказала, что она согласна стать женой Борщова. У него намечался первый брак, и Константин хотел провести его торжественную часть со знаком качества. Серж внимательно выслушал Борщова, в красках расписывающего немыслимые достоинства будущей невесты, и вызвал медсестру.
Через секунду, словно она дожидалась возле двери, в палату зашла рослая девица в белом халате и колпаке, с лицом по самые глаза спрятанным под марлевой повязкой, которую придерживали очки в толстой оправе. Девица внимательно поглядела на Сержа, тот попросил у нее градусник. Ему ни в чем не отказывали, градусник
– Борщов, у тебя жар. – Серж протянул градусник другу. – Куколка! Будь добра, какого-нибудь успокоительного для моего заболевшего друга.
– Прекрати хохмить, – отклонил его руку с градусником Борщов и подошел к окну. – Я действительно люблю Светлану Селиванову и хочу на ней жениться! – Он стукнул кулаком по подоконнику.
Медсестра шумно вздохнула и натянула колпак глубже.
– Держите. – Серж вернул градусник и махнул рукой, чтобы она больше не мешала. Девица презрительно фыркнула, но вышла. – Это диагноз. Борщов, ты страшно болен! Как ты мог допустить до последнего момента! Она что, беременна?! Нет?! Тогда почему ты решил жениться? Жить без нее не можешь? Так и живи с ней. Она не признает гражданский брак? Друг дорогой, это обычная уловка хитрых, прожженных девиц. И мы, несчастные, ослепленные страстью, всегда в нее попадаем. Что в ней такого, чего нет в других?! Ты приглядись. Селиванова толстая, страшная, злая. Я видел ее во гневе! Она чуть не убила меня Амуром.
– Не ври, – скривился Борщов, – на тебя напал кто-то другой.
– Какая разница! Такая тоже могла бы напасть. Нет, терять второго друга за один месяц – выше моих сил. Сначала Мотя Ничипоренко, теперь ты. По городу ходит страшная зараза, такая, как эта медсестра. Со мной тоже что-то происходит. Эта стерва мне даже не улыбнулась!
– Откуда ты знаешь? – пожал плечами Борщов, ожидавший от друга чего-то подобного. – У нее же рот был закрыт до ушей.
– Рот закрыт до ушей, – передразнил Серж. – До чего же ты неопытен, товарищ, оттого сразу влип! Глаза должны улыбаться, глаза!
– У Светы очень красивые глаза, – восхищенно произнес Борщов.
Нет, он не был мазохистом. Просто решил все рассказать Сержу, ожидая ушата критики и недовольства на свою буйную влюбленную голову. После этого он мог передумать, хотя в глубине души очень этого боялся. Но тогда оказалось бы, что чувство не такое сильное, раз его разрушили слова. Этого не произошло. Борщов в очередной раз убедился: Селиванова ему чрезвычайно дорога!
Откуда ни возьмись, в душе появилась тревога: зря он оставил девушку одну, ее на каждом шагу караулят неприятности, а Константин должен ее оберегать.
– Я пошел, – бросил он Сержу, направляясь к выходу, – вечером зайду еще!
– Куда?! – возмутился Серж. – А пиво?
– Тебе больше достанется, – подмигнул Борщов и хлопнул дверью.
– Мужики! Что делается?! Такой пацан пропадает, такой пацан… – Зайцев покачал бритой головой и собрался встать с постели.
– Лежать! – грубым голосом скомандовала вошедшая медсестра.
Серж сразу узнал ту рослую бабищу, которая ему даже не улыбнулась. Но из-за этого, да и после того, что здесь только что озвучил друг, на баб он смотреть не мог и заигрывать с ней не стал. Тем более что в руках медсестра держала огромный шприц, а ее глаза выражали холодную решимость.
– Иди к черту, – выругался Серж, но девица стремительно подошла к нему и вонзила шприц в руку. – Больно, стерва! Ты что, первый раз колешь?! – Он схватил ее за повязку и потянул на себя. Марля соскочила. – Ты?! – опешил Серж и дал ввести в себя все содержимое шприца. – Убью гадину…
…Но ее довольная усмехающаяся физиономия расплылась перед его туманным взором…
– После тебя доберусь до рыжухи, – призналась гадина и вышла из палаты.
Прилагая неимоверные усилия для того, чтобы подняться и доползти до окна, Зайцев собрал волю в кулак и ударил им в стекло.