Анахрон (книга вторая)

Беньковский Виктор

Стоп, Стрыйковский. А рычаг здесь для чего? Для украшения?

Сигизмунд буквально повис на рычаге, почти уверенный в том, что дверь перекосило, и она не откроется. Однако дверь спокойно отошла.

Из люка хлынул холодный воздух и дневной свет. Сигизмунд смотрел на него как на чудо. И, не соображая, что говорит, вымолвил:

— …спасения и жизни вечной…

* * *

Аська встретила Сигизмунда восторженно:

— Слушай, Морж, а куда ты все время переодетый бегаешь? С этими

дурами железными? Ты, наверное, Морж, нам мозги паришь. Ну какой ты генеральный? Та наверное бандит, Морж! Вон как с моими тусовщиками управился! Сноровка у тебя. Мы с Викой видели в окно, куда ты бегал. Я у окна стояла и говорю: гляди, говорю, Виктория, наш-то как резво побежал! Куда это он опять переодетый с железяками и ломом намылился? А Виктория, девочка наивная — она мне говорит: че ты к нему прибадываешься. Не видишь — на вызов побежал. Полхалтуривает мужик, и пусть себе..

— В Гамлеты готовлюсь, — сказал Сигизмунд. — Систему Станиславского расширяю.

— Врешь, — сказала доверчивая Аська.

— Ладно, откроюсь, — проговорил Сигизмунд, — я, девоньки, ликвидатор. Убираю трупы, стираю следы крови, отпечатки пальцев и прочие улики. Менты, когда приезжают, мажут стены сажей…

— Сажей? — изумилась Аська.

— Да, отпечатки снимают. Но там, где побывал я, сажей мазать бесполезно, все отпечатки уже стерты…

Аська все шире раскрывала рот. Ее воображение мгновенно пленилось неслыханными подробностями о жизни угрозыска, которыми владел Сигизмунд.

— На вызов ходил, — продолжал Сигизмунд. — Работал… Срочное дело.

Он хохмил, но на душе у него было тяжело. Плохо как-то. Угнетало то, что не заглянул в последний раз в камеру — вдруг туда все-таки перенесло Лантхильду. И еще вертелось детское, бессмысленное раскаяние: свет-то в предбаннике так и не погасил…

— Да, — промолвила Вика, — многообразный вы человек, гражданин Морж. Бегаете с железяками, травите тараканов, владеете мертвыми языками…

Аська неподдельно удивилась.

— Какими еще мертвыми языками, Морж?

— Это уж пусть Виктория тебе объясняет, а я не филолог.

Сигизмунд вспомнил о том, что Виктория собирается возвращаться в свой Рейкьявик, и ему стало совсем хреново.

Глава девятая

…Чего Сигизмунд никак не мог понять — так это того, как его угораздило снова оказаться в помещении терминала-приемника. Ведь, вроде бы, только что ноги оттуда в панике уносил, а неведомый ужас гнался за ним по пятам. И слово себе давал — больше носа туда не казать. И вот гляди ты: опять идет по тоннелю, и фонарь прыгает в руке. А батарейки садятся. Хоть бы батарейки заменить догадался, растяпа!..

Одно утешало: в прошлый раз он оставил гореть свет. Но вот и “предбанник”; там темно. Сигизмунд находит выключатель, несколько раз щелкает. Свет не включается. Словно издалека доносится поучающий голос Никифоровича: “Теперь вам, Стрыйковский, здесь лампочки менять”.

В темноте, с тусклым фонариком в зубах, Сигизмунд лезет по высокой стремянке. Пол не виден — теряется где-то далеко внизу. Кругом кромешная тьма.

И, как назло, когда Сигизмунд начинает ввинчивать лампочку,

снова доносится угрожающий гул. Сигизмунд вцепляется в стремянку. Еще немного — и странная подземная вибрация стряхнет его с лестницы в колодец. Наконец гул стихает. Сигизмунд торопливо довинчивает лампочку и начинает спускаться.

Хлопок по выключателю: есть! Вспыхивает свет. Наконец-то… Теперь можно подойти к окуляру и заглянуть в камеру. Может быть, там и в самом деле кто-то появился…

Сигизмунд склоняется над окуляром. И в этот момент понимает, что за спиной у него действительно кто-то стоит. Ждет.

Очень медленно, осторожно Сигизмунд поворачивается…

Аспид. Белое-белое лицо. Старый. Забытая с годами, но застрявшая в детской памяти дедова бородавка под глазом — на фотопортрете тщательно заретушированная.

Сигизмунд захрипел, силясь крикнуть. Что-то держало горло, не давало прорваться голосу. Наконец Сигизмунд одолел преграду и заорал…

— Ты чего, Морж, цыгане снятся? — сонно пробормотала Аська. И вдруг вскинулась: — Да ты потный весь! У тебя температура? Давай горчичники поставлю.

И снова заснула.

Сигизмунд сел на постели. Огляделся. Ощутил острую благодарность к своей комнате — обжитой, пыльной, теплой. Никакого Аспида здесь не было и в помине. На помойке возле гаража надсадно выли коты. Но и этот звук сейчас не раздражал — наоборот, приносил успокоение.

Приснилось все. Нет никакого Аспида. Был да весь вышел. Не станут коты учинять свои разборки в дурных местах.

Проклятье, а хозяйство-то и впрямь беспокойное…

Сигизмунд перелез через Вику — она спала с края — и отправился на кухню. Глянул на часы: еще спать и спать.

Покурил. Подумал о том, что надо бы утром позвонить Федору Никифоровичу, поинтересоваться: что за чертовщина такая творилась под терминалом? Принял душ. Решил доспать остаток ночи.

Сестрицы, обрадовавшись отсутствию Сигизмунда, вольготно развалились на тахте. Сигизмунд бесцеремонно сдвинул их к стене, освобождая себе место под одеялом. И на удивление быстро заснул.

* * *

— А что ты, Морж, во сне орал? — спросила за завтраком Аська. — Орал и лягался, между прочим. Всю ночь нам спать не давал, правда, Виктория?

— Не знаю, я спала, — строптиво ответила Вика. — Сигизмунд, будешь сыр?

— Я по утрам не завтракаю… Буду сыр. Это вы всю ночь лягались. С кровати меня выпихнули, я на кухню уходил.

— Только не делай из себя сиротку, Морж. Мы теперь все про тебя знаем. Ты — киллер-ликвидатор.

— Чего? — изумился Сигизмунд.

Аська погрозила ему ножом, вымазанным в масле.

— Сам вчера признавался. Уничтожаешь трупы, следы крови… Крутой ты мужик, Морж. Удивительное все-таки дело, Морж, и чего ты с одними сплошными бабами водишься? Почему, к примеру, дружков-приятелей у тебя нет? Нет, Морж, странное дело: сколько тусовок видела — посреди каждой тусни обязательно вот такой морж лежит, обложенный бабами… моржихами…

— Лежбище котиков, — сказала Вика.

— Кого? Котиков? Морж, ты котик?

— Коток, — поправил Сигизмунд.