Анаконда
Шрифт:
Вспомнилось, как отец учил его пользоваться справочниками и энциклопедиями, которых было в их доме великое множество, включая дореволюционных «Брокгауза и Эфрона» и профессиональные справочники XIX века. Если он обращался к отцу с вопросом, тот никогда не отвечал сразу, хотя, в силу широчайшей своей эрудиции, знал много и, наверное, мог бы ответить на все вопросы, но он брал сына за руку, подводил к книжным полкам, находил нужный справочник, географическую карту, путеводитель, и они вместе «находили» ответ.
Вспомнилось, как на даче в Серебряном бору — отец был проректором крупного вуза по науке, действительным членом АН СССР, и у него была госдача, небольшой домик с дровяным отоплением, — отец приучал его к физическому труду; сын помогал отцу пилить дрова.
Спортом Бугров увлекся лет в пятнадцать и быстро стал набирать результаты. А в раннем детстве был хиляком; рука его, из последних сил сжимавшая отполированную рукоятку, быстро уставала, но отец спуску не давал, и они пилили, пилили, пока пальцы совсем не отваливались. Но Бугров ни разу не попросил пощады. Отец сам устанавливал как бы предел его возможностей, поручал какую-нибудь другую работу, а сам, отложив двуручную, брался за лучковку и пилил, пока не заканчивал самим себе поставленное задание.
Он учил сына и терпению, и умению доводить дело до конца.
Отец учил его жизни.
А он своего сына?
Поддался напору Ирины и предал его.
А теперь его и вовсе украли.
Может быть, даже мучают в каком-нибудь подвале, снимая эти пытки на пленку, чтобы отец был податливее на переговорах.
Что за чушь? Насмотрелся «чернухи» по телевизору.
Кто будет мучить сына вице-премьера?
Поставят условия и будут ждать.
Весь вопрос в том, чтобы опередить похитителей, выйти на их след раньше, чем они попытаются загнать его, Бугрова, в угол.
В приемной Генерального сидели трое: высокая красивая женщина, мужчина лет пятидесяти — пятидесяти пяти в элегантном сером костюме и бордовом галстуке в мелкую крапинку, с почти лысой, слегка вытянутой головой, короткой седой бородкой, умными печальными глазами, чем-то напомнившими Бугрову глаза отца, и третий, чуть моложе первого, сорока — сорока пяти лет, невысокий, жилистый, крепко сбитый, с короткими офицерскими усами, загорелым волевым скуластым лицом и цепким взглядом серых глаз.
Генеральный, проинформированный бессменным секретарем последних пяти генеральных прокуроров красавицей Мариной, уже выходил из своего кабинета. Пожав руку Бугрову, счел необходимым пояснить:
— Это товарищи из ОСО. Ну и Наталия Борисовна, наша краса и гордость. Это она расследовала дела по «Лензолоту» и алмазам Якутии, она же руководила бригадой, раскрывшей местонахождение банкира Ярославлева и добившейся через Интерпол его экстрадиции в Россию. Кстати, удалось тогда вернуть и двадцать миллионов долларов, украденных этим господином. Я подумал, что, возможно, нам потребуется их консультация.
Бугров кивнул.
Вы подождите здесь, товарищи. Мы сейчас обменяемся мнениями по одному вопросу и, возможно, пригласим вас на совет.
После пятнадцатиминутной беседы с Бугровым Кожин сделал пять-шесть звонков по АТС-1, задействовал службы погранвойск, таможенного комитета, ФСБ и Службы внешней разведки, ГРУ и ОСО МВД. В каждом разговоре он давал собеседнику минимум необходимой информации, не раскрыв, о ком идет речь. Наконец вызвал и сидевших в приемной офицеров.
Выслушав Генерального, офицеры тревожно переглянулись.
А обычного криминального интереса не может быть у похитителей? — спросил Патрикеев, ведущий эксперт по проблемам безопасности в сфере культуры и искусства. — Нет ли у вас, скажем, уникальной коллекции, которой хотели бы завладеть похитители? Если да, то это мой вопрос, и я буду искать следы по своим каналам.
— Вряд ли моя коллекция картин, графики, экслибрисов может представлять международный интерес. Как правило, это работы современников, моих друзей.
— А драгоценности?
— У моей жены есть несколько уникальных вещей. Но тут, извините, деликатный аспект: похитители, коль работали на гаком уровне, не могли не знать, что моя жена, как бы это сказать, не очень интересовалась судьбой мальчика, никогда не навещала его в клинике, так что едва ли они могли рассчитывать получить у нее какую-нибудь раритетную вещицу.
— Нет ли попыток воздействовать на вас с целью получения некой желанной лицензии? Например, на разработку бадайбинского золота, на приватизацию обогатительного комбината в Кненовске. Как раз в ближайшее время, насколько я знаю, в правительстве будет объявлен конкурс?
— Я знаю расклад сил, все решено претендентами заранее. Увы, мы лишь объявляем конкурс, а претенденты делят пирог между собой, не особенно ориентируясь на возможные «вводные». Думаю, эта версия тупиковая.
— А почему вы вообще думаете, что сознательно украли сына вице-премьера, а не обычного мальчика? — спросил Бобренев.
Возникла неловкая пауза. Всем поначалу показалось, что полковник просто не врубился в ситуацию. Украден сын очень высокопоставленного правительственного чиновника. И чтобы это произошло просто так? Случайно?
— Поясните, — посуровел Кожин.
— Я вот о чем подумал, — постарался сдержать громкий командирский баритон Бобренев. — Конечно, все изложенные версии имеют право на жизнь. Но если прав я, все версии надо отбросить. Речь идет не о выкупе, а о совсем другом. Еще одну минуту, и я все поясню. Скажите, какая группа крови у вашего сына? Болел ли он какими-либо соматическими болезнями? Есть ли данные обследования последнего времени по сердцу, сосудам, почкам, печени, составу крови и т.д.?
— Он ничем не болел, — сдержал удивление, а поначалу и раздражение Бугров. — Это был абсолютно, то есть совершенно физически здоровый ребенок: отличные сердце, сосуды, печень. Врачи говорили мне, что после двадцати могут начаться патологические изменения. Дауны ведь живут меньше, чем психически здоровые люди. Но пока он абсолютно здоров. Это очень хорошая закрытая клиника, и дети там находятся под контролем высококлассных специалистов.
— Какая группа крови у вашего сына? — помрачнел Бобренев.