Аналогичный мир - 2
Шрифт:
— Ты, ты, ты, — командовал шериф, тыкая пальцем. — Под кустом доспите. Ишь, цемент казённый пролёживают, — и вдруг указал на него: — И ты пшёл вон.
— Мне сутки ещё, — честно сообщил он, вставая.
— Поучи меня! Смотри, Мустанг, оформлю тебя по совокупности…
— Не грози, — сказал он, выходя из камеры. — Я пугливый.
Десять ступенек наверх, столик у двери. Козёл кидает ему его пояс с кобурой. Он застёгивает ремень, проверяет кольт. Как всегда, патроны вынули, сволочи. Теперь, пока не купишь, ходи голым.
— Денег у тебя сколько было?
— Сколько
— Догадлив, — смеётся Козёл. — Держи, Мустанг, оденься.
И бросает зелёную бумажку. Как раз хватит кольт зарядить. Было… чёрт с ним, сколько было. Жалко: пропил мало, не успел.
— Тебя через недельку ждать, Мустанг, или погуляешь?
— Как получится, — бросает он через плечо и выходит.
Площадь перед отстойником пуста. Рано ещё. Небо только-только от крыш отделилось, даже сереть не начало. Вон и в Розничной лавке светится окно над дверью. Он не спеша, подшаркивая, идёт туда, пинком ноги — руки всегда должны быть свободны — открывает дверь.
— Чего тебе, Мустанг? — тётка Фло как всегда за прилавком.
— Одеться, — бросает он на прилавок бумажку.
Она ловко, одним движением сгребает её куда-то вниз и высыпает перед ним тускло блестящие патроны. И даже вязать при этом не перестаёт. Ловкая баба. И никто её молодой не помнит. Сколько же ей? Она выжидает, пока он зарядит и уберёт кольт, и кладёт на прилавок краснобокое яблоко.
— Не на что, — он уже поворачивается уйти, но его останавливает неожиданная фраза:
— С дружком поделишь.
Он нерешительно берёт яблоко. Дорогая ведь штука. Дармовое всегда опасно, но за тёткой Фло подлянки не водится, не такая она.
— Спасибо.
Она кивает, продолжая громким шёпотом считать петли. Под этот шёпот он выходит на площадь и идёт к коновязи. Вон Гнедой уже почуял его и затоптался, пытаясь развернуться навстречу. И тёмный ком возле салуна зашевелился, отделился от стены и медленно выпрямляется. В сером предрассветном сумраке бледное пятно лица. А Гнедой сыт и напоен, сразу видно. И весел. Значит, не один был, не чувствовал себя брошенным. Он кивает мальцу, и тот, независимо вскинув голову, по-ковбойски враскачку подходит. Он достаёт яблоко, разламывает натрое. Коню, мальцу и себе. Ну… молодец, сообразил, что «спасибо» здесь лишнее.
— Где твой конь?
— Не ожеребилась ещё та кобыла…
Он удовлетворённо хмыкает, оглядывает ряд у коновязи. Ага, вроде вон тот серый.
— Бесхозного высматриваешь, Мустанг?
— Догадлив ты, Джек.
Джек-Хромуля щерит в улыбке беззубые дёсны. Где выбили, где само выпало. За сорок ему, сильно за сорок, доживает уже, болтаясь у коновязи.
— Вон тот, серый, пятые сутки стоит.
Серый костлявый неухоженный конь, уздечка, седловка — всё старое, ободранное, заседельные сумки разворочены.
— Загремел, что ли, Эдвард?
— А может, и спёкся, — пожимает плечами Джек. — Заносчив больно, — и сплюнув, добавляет: — Был.
Он кивает и отвязывает своего Гнедого.
— Бери Серого, малец. Нам здесь делать нечего.
А ничего малец, гриву
…Фредди открыл глаза и встретился взглядом с Джонатаном. Уже свеж, деятелен, весел… быстро управился.
— Выспался, Фредди?
— В принципе, да. Что у нас нерешённого?
— В принципе, всё ясно. До Краунвилля полчаса осталось.
Фредди понимающе хмыкнул.
— Хорошо возвращаться, Джонни?
Джонатан молча кивнул.
Поезд замедлился, проходя по полуразрушенному и ещё не до конца восстановленному мосту. Тогда зимой они переправлялись вброд, благо, лёд толком так и не встал. Не здесь, а ниже по течению, где река разливалась по котловине. Кругаля давали… но иного варианта не было.
— Фредди, помнишь, как мы тут зимой барахтались? — негромко засмеялся Джонатан.
— Ещё бы, — хмыкнул Фредди. — Чуть вьюки не потопили.
— А потом до утра на острове сидели, дрожали, не знали, где проход в минах, — Джонатан улыбнулся и подмигнул.
— А их там, на наше счастье, не было. Джонни, аукционы побоку?
— Сойнби только смотреть, — сразу стал серьёзным Джонатан. — Генни предупреждал.
— Ты говорил, помню. А Крокус? Мы же хотели стадом заняться.
— Зиму перекрутимся с этими, Фредди. Нет, посмотреть можно. И даже нужно. Но… Я не хочу трогать счета.
Фредди кивнул.
— Что ж, Джонни, сядем, посчитаем, подумаем.
— Последнее в первую очередь. Тут же ещё что, Фредди. Я думаю, что Дилли уже скоро дойка будет не под силу.
— Да, к Рождеству станет сильно заметно. А там и Молли на подходе, ведь так?
— Думаю, не задержится, — улыбнулся Джонатан. — Так что увеличивать число коров нельзя. Нанимать лишних людей незачем. А вот бычка хорошего… племенного…
— Месячные дешевле.
— Правильно, Фредди. Но там крови важны, а они ценятся во всяком возрасте. Так что у Крокуса всё равно покрутимся. Ладно, подъезжаем уже. Сейчас такси и домой.
— К шерифу не зайдёшь?
Джонатан покачал головой и улыбнулся.
— Домой, Фредди.
— Домой, — кивнул Фредди, вставая и беря из сетки кейс.
ТЕТРАДЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Посещение церкви прошло спокойнее, чем ожидал Эркин. В принципе это оказалось не слишком обременительным. Разумеется, пускать цветных в церковь — белое красивое здание с башней на Черч-стрит — никто не собирался. Для цветных приспособили большой дощатый склад на окраине возле Цветного квартала, оставшийся бесхозным после заварухи. Отмыли, почистили, починили электропроводку, внесли и расставили рядами скамьи — Эркин с Андреем ухитрились даже заработать на этом, подвалив к плотникам — на стене напротив дверей повесили картину с изображением длинноволосого бородатого беляка, замотанного в простыню, а по бокам от картины поставили горшки с цветами. Ну и для священника как положено. И чего ещё цветным надо?