Analyste
Шрифт:
— В том-то и дело, что врачи в католическом госпитале утверждают, что эта кровь не принадлежит человеку.
Аналитик на сей раз умудрился не уронить нижнюю челюсть. После его донесения людям в «Аквариуме» предстоял нескучный вечер.
— Что вы имеете в виду? — не сразу смог выговорить он.
— Это означает, что, будучи схожими с человеческой кровью по ряду показателей, эти образцы обладают и рядом таких свойств, которые медики до сей поры не встречали у живых представителей homo sapiens.Если, конечно, врачам можно верить.
— Может, это кровь человека, страдающего каким-то неизвестным эндокринологическим или гематологическим заболеванием? В вашей стране наверняка найдется куча пока неизвестных мерзких болячек. Вроде иммунодефицита.
— Senhor, —
— Так каковы ваши предположения? — сдаваясь, спросил Аналитик.
Детектив помолчал, а затем задал неожиданный вопрос.
— Вы верите в Бога?
Как и большинство нормальных советских граждан, Аналитик был воспитан атеистом и был глубоко удовлетворен этим фактом. Конечно, когда он в одиночестве смотрел на ночное небо, то вопросы вроде «а где же все оно заканчивается?» не могли не волновать его, как, впрочем, и любого другого человека с развитым интеллектом. Неизбежно возникал и вопрос, связанный с первым: «А как оно началось?» Но поскольку ответить на эти вопросы было в принципе невозможно даже с помощью философского образования и бутылки водки, а вокруг шумела полная ежедневных забот и удовольствий жизнь, то и соответствующие терзания разума откладывались на более зрелый период жизни.
Вдобавок все умные люди, воспитанные коммунистами, были циниками и относились к предлагаемым разнообразными религиями идеологическим продуктам с большим скепсисом. Люди с один раз промытыми мозгами неизбежно приобретали своеобразный иммунитет к повторным попыткам сделать то же самое. К тому же в мире присутствовали с полдесятка только «главных» вероучений, большинство из которых обладали собственной уникальной концепцией Бога. Естественно, любой человек, умеющий читать и писать, не мог не спрашивать себя: «А кто же из этих богов настоящий и каким образом я узнаю, что я правильно угадал со своим выбором?» Ответы опытных религиозных маркетологов вроде «почувствуй сердцем!» или «прими и веруй!», может, и годились для скотовода-кочевника, жившего несколько тысяч лет назад, но явно не удовлетворяли Аналитика, являвшегося продуктом одной из наиболее развитых систем образования. К тому же, воспитанный атеистами, он все же был вполне приличным человеком, для которого убийство и предательство являлись такими же, а может быть, и еще большими грехами, что и для глубоко верующего человека. Соответственно, ему было трудно принять и эту причину — наличие системы моральных ценностей — как оправдание необходимости автоматического следования религии. Казалось, что эта самая система сегодня жила абсолютно независимо от какой бы то ни было религии и явно была универсальной для всех нормальных людей — как верующих, так и атеистов. Вместе с тем звездное небо по-прежнему висело над нами, и под ним действительно иногда происходили труднообъяснимые вещи, которые заставляли задумываться о том, не сверхъестественные ли силы направляют людей на их жизненном пути.
Много лет назад совсем молодой тогда Аналитик находился в колонне ангольских войск, следовавшей к Куиту Куанавале — дыре на юге страны, печально известной мировому сообществу по многолетним тяжелым боям и эпидемиям малярии. К тому времени уже был подписан мирный договор с Южной Африкой, и в Анголе продолжалась «лишь» партизанская война. Одной из распространенных форм этой войны были засады на все, что двигалось по пыльным и разбитым дорогам. Естественно, колонны снабжения пользовались особенной популярностью в качестве объектов нападения у оборванных, разутых и голодных партизан УНИТА. Аналитик знал об испытываемых партизанами тяготах не понаслышке: из переводимых им перехваченных и расшифрованных сообщений как минимум половина были посвящены таким важным вопросам, как передача пары подержанных корейских ботинок «антикобра» или упаковки батареек для радиостанции от одного отряда другому. Бывали случаи, когда, прибыв на место гибели очередной колонны, правительственные войска находили партизан, которые так и не смогли оторваться от поглощения найденной наконец пищи.
Вот и в этот раз нападение было задумано на колонну ФАПЛА, везущую продукты и боеприпасы группировке правительственных войск, которая тоже не особенно шиковала в условиях значительной оторванности от пунктов снабжения. Как и большинство подобных операций, план был прост: одна сторона дороги минировалась, партизаны прятались на другой. Нахождение партизан по обе стороны дороги обычно исключалось, так как в этом случае во время боя они неизбежно стреляли не только в противника, но и друг в друга. Таким образом, концепция перекрестного огня была слишком большой тактической роскошью для неискушенных африканских любителей пострелять. Как всегда, ключевым моментом было начать стрельбу первыми и подорвать или подбить несколько машин или танков впереди и в середине колонны.
Аналитик и несколько других советских офицеров находились в джипе недалеко от головы каравана из десятка огромных бразильских и советских грузовиков, когда раздался характерный «Бум!» противотанкового гранатомета, за которым последовали звуки удачного попадания в идущий впереди БМП-1 и его дезинтеграции в шаре дымного пламени, когда сдетонировал боезапас. Очень удачно для нападавших во время взрыва гусеничную машину развернуло поперек дороги, а идущий следом десантный броневик, попытавшийся объехать огромный костер, попал на противотанковую мину и, потеряв передние колеса и водителя, тоже уткнулся мордой в землю. Последовавшая за этим стрельба из стрелкового оружия должна была окончательно привести в ужас правительственных солдат, заставить их бежать на минное поле или сдаться и, таким образом, увенчать короткую и успешную операцию. За боем должны были последовать сцены грабежа, расстрелов и неизбежных для любой гражданской войны эксцессов вроде избиений, сдирания кожи и отрезания гениталий. Самое интересное заключалось в том, что, доходила колонна до пункта назначения или попадала в успешную засаду, не имело большого значения: большая часть продуктов все равно попадала на местные рынки. Если их не крал правительственный интендант, это все равно делал интендант партизанский.
Однако сегодня первоначальный тактический успех отряда партизан оказался недостаточным и скоротечным. На их несчастье, в колонне следовали несколько важных шишек из штаба Южного фронта и их советских советников, которых сопровождал взвод вполне боеспособной войсковой разведки — подготовленных, обстрелянных и, что немаловажно, сытых ветеранов гражданской войны. Это и решило исход боя. Хотя несколько человек все же побежали на минное поле и тут же были разорваны в клочья шрапнелью из мин типа «Клэймор», большая часть туземного войска не подкачала.
Находившаяся на одном из грузовиков счетверенная советская зенитная пушка с броневым шитом была развернута в сторону партизан, и даже одна длинная очередь по их позициям нанесла большой урон и навела достаточный ужас. Дружный огонь из большого количества ручных пулеметов тоже внес свой полезный вклад. Наконец, самым неприятным для нападавших сюрпризом оказалось сопровождение «летающих танков» — вертолетов огневой поддержки. Когда огромные бронированные машины, похожие на гигантских стрекоз, сделали предварительный облет места боя, партизаны окончательно сломались и дали деру.
В начале боя Аналитик по приказу более опытных советников залез под джип и, не строя из себя героя, попытался вести прицельный огонь по кустарнику, в котором скрывались партизаны. Как и все необстрелянные люди, первый раз попавшие под пули, он едва не задохнулся от первоначального выброса адреналина и какое-то короткое время не мог нормально соображать. Но по крайней мере он не наделал в штаны, что нередко случалось в подобных ситуациях даже с вполне мужественными людьми. Его прошиб холодный пот, «лифчик» с магазинами для автомата больно давил в грудь. Остро жалелось о не надетом пудовом бронежилете времен афганской войны, который, пусть и не остановил бы пулю из нормального оружия, все же способствовал бы большему душевному комфорту.