Анастасия, ты прекрасна!
Шрифт:
Сам не знаю зачем рассказываю это Насте. Просто хочется. Вернее, мне не хочется, чтобы она подумала, что я всего лишь играл с ней или использовал. Что есть уважительная причина, почему я не могу поехать в город.
— Саш, получается ты занял деньги у моего папы? — проговорила она дрожащим голосом.
— Не лично у него, но у его коллег, скажем.
Она подумала немного.
— Так может я его попрошу простить тебя?
Я неверяще посмотрел в озарившееся лицо девушки.
— Святая ты простота. И как же ты объяснишь,
— Скажу, что ты мой друг.
— Ага.
— Да, а что? Мы заобщались в лагере, ты был вожатым. Так и скажу.
— И рассказал тебе всё, — с напускной серьёзностью добавил я.
— Ну да, — с обидой посмотрел она. — Чего ты?
— Насть, если даже он не догадается, что я посмел покуситься на его обожаемую дочку, то через десять минут, дождавшись пока ты закончишь и пообещав разобраться, позвонит кому надо и за мной выедут. А потом всё. Сначала изобьют, помучают часа два, а потом убьют. И тут неподалёку закопают. Ты этого хочешь?
— Ты дурак что ли?! — воскликнула она и тут же расплакалась.
— Дурак. Ещё какой. Полный, набитый и круглый. Но я влез в эти дебри уже так далеко, что назад не поверну.
Она посмотрела сначала на мои руки, коими я сжал её ладони, а потом на меня.
— Это ты к чему?
— Я поеду в город. Уже три года прошло. Я не хочу и не могу больше. Мир меняется. Когда я только уезжал — интернета толком не было, а теперь все просто утонули в соцсетях и мировой бездне. Может быть и мафия стала чуточку слабее и не такой бдительной.
— То есть ты не… в смысле ты это всё говорил не чтобы… — большими глазами уставилась она. — С-саша, а вдруг они…
— И пусть.
— Но…
— Сейчас мне всё равно. Мы просто будем осторожны. Главное не светиться слишком сильно.
— Я-а… — выдохнула Настя, — я так рада!
С визгом она бросилась мне в объятья, едва не перевернув стол. Я же сам одурел от собственной смелости. Сжав в объятьях хрупкое тельце невероятной Насти, постарался забыться в этой эйфории. Решение пришло неожиданно. На холодный рассудок такого бы точно не родилось, но тут, когда с глазу на глаз, я вдруг ощутил порыв. И поддался ему. С робкой надеждой. Вдруг повезёт и мы просто будем встречаться, проживая такое яркое и долгое лето.
Я словно садовник — дождался пока мой нежный кустик достаточно окрепнет и появятся плоды. С самого первого раза мне хотелось вот, как сейчас, обнимать Настю. Целовать, скользя руками по невыразимо прекрасному телу. Забираться под её уступчивую майку в обтяжку. Чтобы найти нежные выпуклости на пьянящей худобе рёбер.
Кожа трепетней лепестков розы тут же сжалась, сделавшись гусиной, но быстро оттаяла от ласк. Я пропустил между пальцами венчики, ощущая, как они от каждого пальца затвердевают. Потом снова завёл за спину и прижал восхитительную Настю к себе.
Она поистине прекрасна! Красивая, трепетная, словно бы
Я до сих пор неверяще ласкаю Настю. Такого просто не может быть, что столь красивая бабочка села мне на ладонь и позволяет любоваться небесным рисунком крыльев. Тонкостью ранимого тельца. Словно мираж или иллюзия, созданная с одной лишь целью — заманить меня в ловушку.
Пусть неопытно, но старательно отвечает на поцелуй. По-настоящему объятая страстью и доверяющая ей, можно сказать себе. А за одно и мне.
Я не заметил, как встал, легко подняв Настю. Она тут же обхватила ногами и крепко прижалась. В том числе пылким уголочком к отвердевшей плоти. Сейчас, когда мои руки крепко прижимают её, в голову просятся образы как я вдавливаю член в девственное лоно и медленно погружаюсь. С болью и сопротивлением, но с необоримым желанием познать всю жгучую глубину.
Мы оказались на кровати. Я отстранился и шепчу:
— Нужно выключить свет.
Горя глазами, она кивает. Спустя мгновения нас укутал лёгкий полумрак, разгоняемый лишь тёплым светом ночника.
Я прилёг рядом и тыльной стороной руки погладил Настю по щеке и шее. Наши взгляды сплелись. В них сейчас вся мера страсти.
— Знаешь, что, сладкая моя…
Она помотала головой, тоже перевернувшись набок.
— С одной стороны я боюсь касаться тебя, чтобы не разбить хрусталь невинности и чистоты. Но с другой жажду сжать во взмокших от вожделения ладонях. Сжать как можно сильнее.
— И что выберешь? Хотя нет, я уже знаю, — улыбнулась она. — Ещё тогда в лесу ты выбрал второй вариант. Хотя…
— М-м?
— Хи-хи! Не сказала бы, что тогда твои руки что-то сжимали.
Мы уже обоюдно рассмеялись.
— Понимаешь теперь их голод.
— Неа, — весело помотала она головой.
— Показать? — сделал я двусмысленное выражение лица.
— Угу, — теперь кинула.
Всё так же лёжа на боку, я опустил руку с её плеча сначала на талию, а потом стал медленно гладить живот. Понемногу забрался выше. Но не чтобы снова ощутить под ладонью грудь, а к ключицам и шее. Я ощущаю странное желание — обхватить утончённую, словно фарфоровая ваза, шею, а потом сжать. Не потому, что фетиш или намекнуть Насте на буйство страсти внутри. Меня именно манит.
Настя томно закатила глаза. Как котёнок, которого прихватили за шкирку, расслабилась и подчинилась. Меня это с одной стороны пьянит, но с другой удивляет и даже волнует. Словно бы есть в такой обычной ласке или, может, части прелюдии, нечто странное.
Вдруг Настя дёрнулась и отпихнула мне руку. Глаза сделались большими и испуганными. Она задышала чаще.
— Чёрт! Прости!
— Что случилось, Сахарок? — с большой нежностью спросил я, избегая пока телесного контакта.
— Можно я попью? — взволновано спросила она.