Анатолий Тарасов
Шрифт:
Удержавшийся в высшей лиге ЦСКА собрался в декабре 1974-го в коммерческую поездку в Сирию. За два дня до вылета в Дамаск игрокам объявили: сбор на базе в Архангельском. Команда на автобусе приехала сначала в комплекс ЦСКА на Ленинградском проспекте. Администратор сказал, что тренера вызывают к руководству, он подъедет позже. И футболисты отправились в Архангельское в отменном настроении: сезон позади, в лиге остались, впереди приятная зарубежная поездка, можно отдохнуть, купить дешевое золото, еще чего-нибудь на продажу. А сейчас на базе «дыр-дыр» — игра на маленькие ворота, потом банька, пивком запаслись. Приехали.
Вдруг из дверей базы выходит Тарасов и говорит: «Так, мальчишки, через пятнадцать минут жду вас на поле — у нас занятие. Я ваш новый главный
Вышли на поле. Построились. Команда: «Побежали по кругу!» Побежали. «Куда бежите?» — «По кругу» — «Вы так уже бегали, по часовой стрелке, и прибежали на тринадцатое место. Давайте-ка против часовой…» Через год, впрочем, выяснилось, что бег против часовой стрелки тоже закончился тринадцатым местом…
Версий появления Тарасова во главе футбольного ЦСКА в 1975 году, как и многих других ситуаций, его касающихся, несколько. Наиболее убедительной представляется рассказанная Валентином Бубукиным. Бубукин, можно сказать, знает ее из первых уст.
Известный советский футболист, победитель первого чемпионата Европы 1960 года (тогда он назывался «Кубок Европы»), весьма успешно занимался тренерской работой. В начале 70-х годов Бубукин наладил дела в симферопольской «Таврии», а летом 1972 года его буквально вынудили принять львовские «Карпаты», стоявшие на вылет из высшей лиги чемпионата Советского Союза. Бубукин отбивался от этого предложения изо всех сил. О его отказе ехать во Львов доложили в обком КПСС. Из обкома — в ЦК компартии Украины. Оттуда в Симферополь поступила телефонограмма: коммунисту Бубукину срочно явиться в ЦК. Бубукин, прежде чем отправиться в Киев, пошел на прием к первому секретарю Симферопольского обкома Николаю Кириченко. Кириченко высказался просто: «Валентин Борисович, не могу ничего сделать. Мне очень не хочется вас отпускать. Но я не могу идти против Щербицкого. Если вы своими силами отобьетесь, мы будем счастливы и рады». Отбиться Бубукину не удалось. Беседовавший с ним один из секретарей ЦК компартии Украины Яков Погребняк был предельно категоричен: «Это — партийное поручение. Вы должны принять команду “Карпаты”. Если команда останется в высшей лиге, орден и медали вам. Если не останется, хлеба на Украине вы не найдете».
«Карпаты» с Бубукиным остались. В середине 1974-го команда по ходу чемпионата попала в первую десятку, но после этого началось невообразимое. Второй секретарь Львовского обкома партии Анатолий Падолко, страстный болельщик, принялся директивно указывать Бубукину, кого следует ставить в состав. А со стороны в адрес тренера стали поступать анонимные письма с прямыми угрозами: «Убьем. Шутить не любим. Москаль, убирайся». Это, стоит напомнить, в первой половине 70-х годов XX века… Бубукин вынужден был уехать из Львова.
В Москве Бубукин соседствовал с Тарасовым. Жили они в одном доме, только в разных подъездах. При встречах ограничивались приветствиями и дежурным вопросом «Как дела?»
Встреча же накануне Нового, 1975 года оказалась для Бубукина судьбоносной. Потому что на двадцать следующих после той встречи лет Тарасов, как говорил потом Бубукин, стал для него «отцом, наставником и просто близким другом».
Тарасов привычно осведомился: «Как дела?» — И продолжил: «По работе не скучаешь?» — «Да нет, Анатолий Владимирович, — ответил Бубукин. — Всё нормально. В семью приехал, хоть немного отдохну». — «А я хочу с тобой поговорить, — сказал Тарасов. — Зайди ко мне завтра часов в семь». Бубукин вслух принялся прикидывать: «В три у меня встреча, в четыре я должен…» Тарасов перебил: «Какая встреча? В семь утра!»
«Валентин, — сказал Тарасов Бубукину, появившемуся на пороге тарасовской квартиры ровно в семь, — меня назначили старшим тренером футбольной команды ЦСКА. Хочу предложить тебе пост помощника. Это
«Почему вдвоем? — удивился Бубукин. — Должны же быть начальник команды, старший тренер, его помощник, тренер дубля».
«Дело вот в чем, — ответил Тарасов, и сказанное им Бубукин признал мудрым. — Когда много людей, не знаешь, кто кого предал. То ли первый, то ли второй, а может быть, третий… Каждое лишнее лицо — источник предательства. А так мы вдвоем. Я — начальник и старший тренер, и ты — тренер основы и дубля». И засмеялся: «Будем знать, кто кого предал».
Бубукин, попросивший у Тарасова сутки на размышление, знал, что руководство предложило Тарасову внушительный список потенциальных помощников, в который, в числе прочих, входили такие уважаемые в футбольных кругах люди, как Алексей Гринин, Анатолий Башашкин, Альберт Шестернев… Но Тарасов назвал Бубукина. И потом объяснил, почему именно его: «Я в душах хорошо разбираюсь. Если человек смотрит в глаза, значит, этот человек честный и порядочный. Если глаза отвел, ты меня с этим человеком лучше не знакомь. Он — прохиндей».
Объяснение это, понятно, не имело никакого касательства к человеческим качествам Гринина, Башашкина или Шестернева. С ними Тарасов на предмет возможного сотрудничества и не встречался. Просто он решил остановиться на своей кандидатуре — соседа с безупречной футбольной и человеческой репутацией.
Бубукину потом, по всей вероятности, Тарасов и поведал историю своего назначения в футбольный ЦСКА. В изложении Валентина Борисовича выглядит она так.
Отстраненный от хоккейных дел Тарасов продолжал поддерживать отношения с министром обороны Андреем Гречко. В свое время он с ним даже поигрывал в теннис. На теннисе маршал был помешан. Не только, впрочем, на теннисе. Вообще на физической подготовке. Он издал распоряжение, согласно которому офицеры Министерства обороны и Генерального штаба, в том числе генералы (и во всех военных округах тоже), ежедневно с шести утра занимались физической подготовкой на спортивных сооружениях ЦСКА на Ленинградском проспекте — в волейбольном зале, в бассейне, на корте. Рассказывают, что к этому решению Гречко пришел после охоты на Красной Поляне в Сочи. Маршалу не понравилось, что за подстреленной дичью бегают адъютанты. Гречко приказал: кто подстрелил, тот пусть и приносит добычу. Генералы стали специально промахиваться, чтобы не ползать по снегу. Тогда-то Гречко и пришла в голову идея об утренних занятиях.
На прием к министру обороны, к тому же члену Политбюро ЦК КПСС попасть было практически невозможно. Тренеры армейских команд нашли самый эффективный вариант встреч с министром, на которых решали проблемы своих клубов: Юрий Чесноков — волейбольного, Александр Гомельский — баскетбольного, Анатолий Тарасов — хоккейного. Они появлялись на кортах ЦСКА в те часы, когда туда на полтора-два часа в понедельник, среду и пятницу приезжал Гречко. С тренерами маршал выходил на площадку редко, в основном с выступавшими в роли спарринг-партнеров теннисистами из спортивной роты клуба, которым, чтобы не портить министру настроение перед напряженным рабочим днем, категорически запрещалось играть в полную силу.
Общеизвестно особое отношение Гречко к футболу. Однажды в день повторного матча за звание чемпиона СССР ЦСКА — «Динамо» в 1970 году, проходившего в Ташкенте, министр обороны возвращался из Швеции. По его просьбе летчики сумели найти радиоволну с репортажем об игре и запустили его по громкой связи. Таким, каким он стал при счете 3:1 в пользу «Динамо», прежде Гречко никто не видел. Он распорядился выключить репортаж, ушел в себя, ни с кем до прилета в Москву не разговаривал и приехал домой в ужасном настроении. А дома его встретили весело щебечущие внучки: «Деда! Наши сегодня у “Динамо” выиграли!» И когда Гречко рассказали в деталях о том, что происходило в Ташкенте, он буквально запрыгал в хороводе вместе с девочками.