Анатомия бабника
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что если я буду действительно хорошим тренером по хоккею, ты дашь мне возможность обучать тебя другим вещам?
Она приподняла бровь.
— Кто сказал, что мне нужен тренер?
— Только не я, детка. Как насчет того, чтобы поучить друг друга?
— Ты никогда не останавливаешься, не так ли?
— Я могу продолжать всю ночь.
Она попыталась изобразить на лице осуждающий взгляд, но продержалась на нем всего пару секунд, прежде чем расплыться в улыбке. Она быстро поцеловала меня, затем раздвинула ноги и скользнула вниз по моему телу — одним долгим,
— Вода. Я думаю, нам следует начать с воды.
Пока она ходила за напитками, я сел на диван и начал просматривать хоккейный матч, пытаясь найти то место, где я мог бы что-то объяснить. Когда Уитни вернулась в комнату, за ней по пятам следовала серо-белый кот. Как только он заметил меня, то замер.
— У него немного завышенное самомнение, — сказала Уитни. — Но он хороший.
Я подумал, что она имела в виду кота, но потом она подмигнула мне — точно. Это у меня было завышенное самомнение. Прямо сейчас со мной происходило очень много всего интересного.
Я залпом выпил половину стакана воды, который она мне протянула. Эта девушка связала меня по рукам и ногам с тех пор, как взяла под контроль меня и мое эго. Я знал, что с ней будет непросто, но не думал, что настолько.
Эта мысль запустила цепочку, которая привела к тому, что я изо всех сил старался забыть, и свинцовый комок обосновался у меня в животе. Пари должно было показать всем, насколько я хорош, и вывести меня из уныния — я думал, это будет именно то, что мне нужно. Но теперь я подумал, что эта девушка, возможно, именно то, что мне нужно.
Она бы чертовски разозлилась, если бы узнала о пари, в этом нет никаких сомнений.
Уитни одарила меня улыбкой, и мое сердце перевернулось в груди.
Все изменилось. Если бы я переспал с ней сейчас, очевидно, это было бы нечто большее, чем секс.
Она превратилась из забавного развлечения в мое спасение, и я хотел стать и ее спасением тоже.
Я хотел заставить ее улыбаться и смеяться, и узнать о ней все, что только возможно. Я хотел часами целовать ее и не спеша исследовать каждый дюйм ее кожи.
Я хотел ее. Всю ее.
Мои легкие сжались, не расширяясь при каждом вдохе, как предполагалось. Мысль о том, как сильно она мне дорога, напугала меня не меньше, чем признание. И я знал, что если признаюсь во всем, то потеряю ее. Я знаю, что это эгоистично, но не хочу рисковать. Рано или поздно я бы все испортил, но сейчас я собирался держаться так долго, как смогу.
— Хорошо, — сказала Уитни, наклоняясь, чтобы поднять свой блокнот. Я заметил, как мелькнуло ее декольте, и мои мысли полностью отвлеклись. — Лайла очень помогла мне с хоккейными терминами, но есть несколько вещей, с которыми я все еще борюсь. — Она захлопала глазами, глядя на меня. — Помоги мне, Оби Ван Кен-хоккейный-парень. Ты моя единственная надежда.
Глава 35
Уитни
Несмотря на то, что Лайла сделала все возможное, чтобы
Он плюхнулся на диван рядом со мной, отчего подушки прогнулись, и я ничего не могла поделать, из-за чего в значительной степени оказалась прижатой к его боку.
— Давай посмотрим… — он поднял руку и провел пальцами по своей челюсти, и мне захотелось заменить ее, снова почувствовать прикосновение его щетины к своей ладони. — Что еще тебе нужно знать, чтобы написать статью о хоккее?
— Из всех игр, в которые ты когда-либо играл, какая твоя любимая?
— Вряд ли ребята ожидают, что ты это узнаешь, — сказал он с улыбкой, но на его лбу появилась задумчивая морщинка. — Просто невозможно превзойти чемпионскую игру прошлого года — победа в турнире «Frozen Four» стала одним из лучших моментов в моей жизни. Хоккей открыл для меня так много возможностей, что я всегда получал от него удовольствие, но именно тогда я по-настоящему почувствовал себя частью чего-то большего. Я никогда раньше не испытывал такого… чувства единения. Оно было и с ребятами, но когда вся школа пришла поддержать нас, это вывело все на новый уровень. Это было потрясающе.
Каждый раз, когда я забывала о статье, над которой должна была работать, что-то напоминало мне об этом. И то, как он говорил о поддержке, тоже… Не было похоже, что он пользуется ею. Скорее, он был искренне благодарен.
— А еще это был один из немногих случаев, когда мы с Дейном разыграли старую партию, за которую нам не грозили неприятности, — сказал Хадсон.
У меня похолодело внутри, когда я вспомнила о записке на холодильнике. Я могу сказать, что они близки, и я сохранила одну из их записей в качестве доказательства.
— Я так понимаю, Дэйн сделал бы для тебя все, что угодно, как и ты для него.
Задумчивость на его лице сменилась выражением, которое намекало на восхищение.
— У парня настоящий комплекс старшего брата — у него четверо младших братьев и сестер, так что, казалось бы, у него должно быть достаточно поводов для беспокойства. Но в тот день, когда я встретил его, несмотря на то, что мы были ровесниками, он стал и моим старшим братом тоже. Иногда он заноза в заднице, но я не знаю, что бы я без него делал. Он действительно моя единственная семья.
Я открыла рот, и Хадсон вздохнул еще до того, как я успела задать вопрос.
— Я должен был сообразить, что лучше не говорить этого вслух, — сказал он. — Теперь у тебя лицо журналиста-расследователя.
Я сжала губы, пытаясь сдержать желание задать вопрос.
— Давай, — сказал он, затем покачал головой, как будто не мог поверить, что дал мне разрешение. Честно говоря, я тоже с трудом могла в это поверить, и была опьянена властью.
— Почему ты убежал?
— Ты держала это в себе с прошлой ночи, не так ли?