Анатомия предательства: "Суперкрот" ЦРУ в КГБ
Шрифт:
К тому времени внешняя контрразведка прошла свое становление и сформировалась как самостоятельное направление работы разведки по выявлению и пресечению деятельности иностранных спецслужб против Советского Союза, его учреждений и граждан за рубежом. Линия КР была призвана предотвращать вербовку за границей советских людей и проникать в разведывательные и контрразведывательные службы наших противников. Для ЦРУ внешняя контрразведка ПГУ стала одним из основных объектов проникновения.
Калугин же, занимаясь политической разведкой, не имел опыта контрразведывательной работы ни на территории Союза, ни за границей. В силу этого для многих профессионалов было очевидно, что он вряд ли сможет успешно руководить такой специфической службой, понимать и видеть особую важность и необходимость глубокой и тщательной проработки оперативных вопросов,
Реальная жизнь подтвердила справедливость подобного мнения. В период работы Калугина начальником Управления «К» не было вскрыто ни одного агента американских спецслужб, зато имели место провалы ценной агентуры, неоправданные срывы вербовок сотрудников ЦРУ, предательства некоторых оперативных работников КГБ, ряд разработок по шпионажу велись по ложному пути.
После отстранения в конце 1979 года Калугина от работы во внешней контрразведке и в ПГУ уже с начала 80-х годов стала постепенно вскрываться обширная агентурная сеть иностранных разведок в Советском Союзе. Были разоблачены многие десятки западных агентов, в том числе и среди сотрудников наших спецслужб, завербованных от года и до тридцати лет назад. Многие из них продолжали действовать, некоторые находились на пенсии, другие полностью деградировали или ушли из жизни.
Конечно, нельзя было возлагать на Калугина всю ответственность за столь печальные результаты работы внешней контрразведки в 70-х годах, поскольку на это влияли и другие весомые факторы. Но большая доля вины за ложилась на него, как на непосредственного руководителя этого направления деятельности ПГУ. Читателю в дальнейшем станет понятно, почему под руководством Калугина контрразведывательная работа за границей являлась в целом малорезультативной.
В конце 1978 года Калугин был заподозрен в шпионаже, и в 1979 году по соображениям безопасности переведен на должность первого заместителя начальника Ленинградского управления КГБ. В 1987 году он возвращен в Москву, выведен в действующий резерв КГБ. Работал по обеспечению безопасности в Академии наук СССР, и затем два года в министерстве электронной промышленности. В 1990 году по достижении «пенсионного возраста» в пятьдесят пять лет уволен в запас.
Получив пенсионное удостоверение генерала КГБ, Калугин в тот же день посетил находившийся близ Лубянки кабинет директора Историко-архивного института Юрия Афанасьева и с его легкой руки в одночасье стал «демократом».
В начале 90-х годов — он уже популярный в стране активный критик советской системы госбезопасности. В июне 1990 года указом президента СССР Горбачева и постановлением правительства по представлению председателя КГБ СССР Калугин был лишен генеральского звания и государственных наград за нарушение служебных норм и дискредитацию органов госбезопасности. Как он сам признается, в отношении него возбуждалось уголовное дело за разглашение государственной тайны. С сентября 1990 по декабрь 1991 года — народный депутат СССР. В 1992 году после развала СССР попытался стать депутатом парламента России, но собрал на выборах менее 5 % голосов. В 1994 году выехал в США. В 1995 году заявил, что намерен выставлять свою кандидатуру на очередных выборах в Государственную Думу России в 1999 году. Но уже в конце 1997 года в одном из интервью сказал, что «при существующем режиме» в Россию не вернется «из-за опасений за свою жизнь».
В звании генерал-майора запаса он был восстановлен тем же Горбачевым по представлению Бакатина, помощником которого Калугин после августовских событий 1991 года. Тогда же было прекращено и уголовное дело против него.
Вторым главным персонажем в исследуемых мною «шпионских делах» является агент советской внешней разведки Ларк — капитан 3 ранга Николай Федорович Артамонов, некогда перспективный тридцатитрехлетний командир эсминца Балтийского военно-морского флота СССР. В 1959 году он бежал из порта Гдыня на служебном катере со своей польской подругой Евой в Швецию, оттуда американской разведкой переправлен в США, где получил политическое убежище, а затем и гражданство. Выдачей государственной тайны Артамонов нанес значительный ущерб обороноспособности СССР. Стал сотрудником Разведывательного управления министерства обороны США (РУМО), одновременно использовался ЦРУ. В 1966 году завербован советской разведкой в Вашингтоне.
Среди действующих лиц — и автор этой книги, сотрудник советской внешней контрразведки, работавший с агентом Ларком в 1966-71 годах в Вашингтоне.
ПУТЬ В РАЗВЕДКУ
ЧТО ПРОИЗОШЛО В СТОКГОЛЬМЕ И НЬЮ-ЙОРКЕ
Два события произошли летом 1959 года в разных частях света — Европе и Америке — с тремя ранее не знакомыми между собой русскими людьми.
Николай Артамонов 7 июля бежал в Швецию с полюбившейся ему двадцатидвухлетней черноволосой полькой Евой Гурой. Попросил политического убежища, передан в руки стокгольмской резидентуры ЦРУ, вывезен в США и завербован американской разведкой.
Анатолий Котлобай, гражданин США, житель Нью-Йорка, якобы по своей инициативе предложил в конце августа того же года начинающему свою карьеру в КГБ двадцатичетырехлетнему Олегу Калугину, стажеру Колумбийского университета, «секреты твердого ракетного топлива».
Судьба всех троих — Артамонова, Котлобая и Калугина — какими-то неведомыми силами на протяжении почти трех десятков лет постепенно сплелась в единый клубок. Лишь недавно обнаружилась правда жизни каждого из них в отдельности. В далеком 1959 году их невидимо соединяло то, что все они, каждый по своему, имели отношение к двум находившимся в состоянии тайной «холодной войны» мощным спецслужбам — КГБ и ЦРУ.
С Котлобаем произошло тогда следующее. Летом 1959 года в Нью-Йорке проводилась советская выставка достижений в области науки, техники и культуры в СССР. Для Калугина, стажера Колумбийского университета, появилась возможность побыть на ней гидом, что вполне его устраивало: можно было дополнительно подзаработать немного денег. Как-то вечером в августе после работы его остановила на улице супружеская пара — Котлобай с женой-китаянкой Селеной. Они сказали, что видели его на выставке и захотели с ним познакомиться. Котлобай представился как инженер-ракетчик, служащий крупной химической компании. Беседа по инициативе Калугина продолжилась в ближайшем кафе. Котлобай рассказал, что родом он с юга России, с Кубани. Во время войны СССР против гитлеровской Германии сотрудничал с немцами на оккупированной территории, бежал с ними и затем эмигрировал в США. Он — сторонник радикальных социалистических взглядов, считает, что Советский Союз является великой страной, должен идти своим путем развития и не копировать Америку.
Договорились встретиться через несколько дней. На второй встрече Котлобай в присутствие своей жены поведал Калугину, что работает над созданием твердого ракетного топлива. Готов передать ему секретные материалы по технологии производства компонентов и образцы самого топлива. Естественно, для любого разведчика, тем более начинающего, как Калугин, знакомство с таким «перспективным источником» ценной информации было крупной удачей. С таким результатом завершить годичную командировку в США, да еще стажеру-студенту, без задания Центра по оперативной работе, удается далеко не всякому. После третьей встречи и передачи Калугину подробной информации и даже образца топлива Котлобай добровольно становится агентом нью-йоркской резидентуры под псевдонимом «Кук».
Материалы Кука получили весьма высокую оценку Центра. Калугин же по возвращении в Москву был впервые удостоен государственной награды — ордена «Знак Почета». В своей книге он много раз говорит, что вербовка Кука несомненно послужила стартом его стремительной карьеры в советской разведке: «Это было мое единственное и самое удачное вербовочное мероприятие за все время работы в ПГУ». Действительно, в книге, являющейся фактически воспоминаниями о тридцати двух годах работы Калугина в КГБ, он не указывает ни одной вербовки агента — их не было у него ни на территории Союза, ни за границей. Здесь нужно иметь в виду, что в 50-х и 60-х годах в советской разведке подход иностранца к сотруднику с предложением своих услуг не рассматривался как вербовка. Конечно, находчивость и смелость оценивались положительно, но под вербовкой понималось вербовочное предложение, сделанное сотрудником разведки своему объекту разработки.