Анатомия страха
Шрифт:
Не говоря ни слова, Наталья взяла его под руку и повела вдоль по Северному. Так же молча они подошли к панельной девятиэтажке, поднялись на последний этаж, вошли в квартиру.
Глеб сидел на шатком диване, держа в одной руке стакан водки, в другой бутерброд с колбасой, и слушал Наталью. То, что она рассказывала, не укладывалось в голове.
– Так значит, ты затеяла все это, чтобы отомстить за смерть дочери?
– задумчиво спросил он, когда та закончила.
– Ну… в общем, да.
– Я только не понимаю, зачем так сложно.
– Типично мужской подход, - Наталья налила
– У вас фантазия запрограммирована на конечный результат, а не на процесс. Подумай сам, смерть - это конец физического существования. Не будем о том, что там дальше. К сожалению, у меня не было богомольной бабушки. Факт, что эта жизнь кончилась. Все, точка! Если за нею есть что-то еще, значит, смерть тебе уже не страшна. Если нет, ты ничего не почувствуешь. Не знаю, Глеб, как тебе, а мне лично мало того, что этот гад просто перестанет существовать.
– Тебе надо, чтобы он перед смертью помучался?
– Глеб поставил стакан на журнальный столик и пристально взглянул на нее.
– А ты представь, что испытала твоя Илона в тот момент, когда поняла, что с того балкона другого пути нет, только вниз, - Глеб помрачнел.
– О чем думала моя Наташа перед тем, как выпить две упаковки таблеток? По-твоему, их страх и боль равноценны сиюминутному переходу из одного физического состояния в другое? Если бы пистолет не дал осечку и ты выстрелил бы Свирину в голову, он даже не успел бы ничего понять.
– Это, кажется, еще граф Монте-Кристо говорил, что наказание должно быть долгим. Вот кто был мститель. Мы ему в подметки не годимся.
– У него были другие возможности, - не согласилась Наталья.
– К тому же, если ты помнишь, в романе полно натяжек. Да и кончается он не слишком оптимистично.
– Как и в жизни. Вот ты представляешь, что будешь делать… потом?
– Либо сидеть, либо… уеду куда-нибудь.
– Это понятно, что уедешь. Но делать что будешь? Чем жить?
Наталья помрачнела.
– Работой, чем еще. А ты?
– Поеду к отцу. Вику буду воспитывать.
– С кем она сейчас, с няней?
– Да.
– Где они?
Глеб недоверчиво посмотрел на Налью.
– Зачем тебе это?
– Ты, Глеб, не знаешь Свирина.
– А ты знаешь?
– Более или менее, - неопределенно ответила она.
– На дай Бог, что с тобой случится.
– Что со мной может случиться?
– хмыкнул Глеб.
– Все самое ужасное со мной уже случилось. Илоны нет…
– Еще одна типично мужская глупость - «что со мной может случиться». Послушай, мы с тобой не в бирюльки играем. Ты не знаешь Свирина, - еще раз повторила Наталья.
Она была серьезна, и Глеб перестал хорохориться:
– Они у меня на даче, в Горбунках. Я ее купил по случаю, почти и не жил там. Сейчас нарисую, как доехать.
– А может, сразу заберешь девочку и уедешь?
– осторожно спросила Наталья.
– Зачем тебе лишний риск?
– Я надеюсь, ты шутишь!
– глаза Глеба стали ледяными.
– Если нет, то нам не по пути.
– Ладно, успокойся, - Наталья вздохнула, то ли с облегчением, то ли обреченно.
– Будем играть вместе. Но в мою игру. Слушай, что будем делать…
Ирина сидела перед телефоном, не зная, как поступить. Ну хоть монетку бросай: орел или решка. Один голос, трезвый и осторожный, говорил ей: Ира, плюнь, забудь и не высовывайся. Вляпаешься по самые ноздри! Другой, завистливый и дурной, как паровоз, вопил, что надо попытаться. Риск - благородное дело. Да и само дело того стоит.
Она еще раз перебрала стопку снимков. Из пятнадцати только три получились отчетливо, но зато какие! На первом Илона - она получилась в профиль - приоткрыв от испуга рот, стоит в середине балкона, а застывший на пороге Олег что-то говорит ей с перекошенным от злобы лицом. На втором он выкинул вперед руку, а Илона отшатнулась к перилам. На третьем она висит, цепляясь за прутья решетки, а Олег смотрит на нее, скрестив руки на груди.
Вот он, компромат! Самый настоящий, первосортный! То, что ей так долго пришлось искать. Но употребить его по назначению было страшно.
Натерпевшись страху на пустыре, Ирина решила: все, хватит. Это в кино скромные домохозяйки вдруг превращаются в помесь каскадера и спецназовца, побеждают всех и остаются с мешком денег, плюс красавец-мужчина в придачу. На деле все выходило совсем не так. Даже узнав о покушении на Сиверцева и сложив в уме два и два, Ирина понимала: это ничего не изменит.
Проглотив зависть к сестре и досаду, Ирина продолжала жить дальше. На работу ходить было не надо, она спала до обеда, а потом валялась на диване с душещипательными романами. Лелька о себе не напоминала - и слава Богу!
Она позвонила тогда, когда все только-только начало оседать и успокаиваться. Позвонила, чтобы сказать: приглашение выслала. Ирина буквально взвыла от злости, не зная, как поступить. Ехать без денег не позволяло самолюбие. Да и как приехать, на билет и то не наскребется. Не приехать… С этим самолюбие тоже было не согласно. Не приехать - значит, признаться, что наврала, что она нищая. Конечно, можно придумать, что по какой-то причине не дали визу. Но это тоже унизительно. Ирина так и видела, как сестрица приподнимает кукольные бровки и усмехается, а ее тонкие губы кривятся, словно гусеницы. «Ну не всем же так везет, как нам, Лелечка», - с фарисейской миной курлычет Лиогенький, поглаживая Лельку по округлившемуся животу. Картина эта настолько отчетливо стояла перед глазами, что Ирина потрясла головой, отгоняя ее.
Что же делать, что же делать, без конца билось в голове. Даже если продать все, она будет для них бедной родственницей. Для них пятьдесят штук - не деньги. И если пару дней назад Ирина пыталась примирить себя с действительностью, то теперь она смотрела на все с отвращением, как ребенок, собравшийся в гости, но в последнюю минуту по какой-то причине оставленный родителями дома.
Не раз и не два она возвращалась к мысли о Свирине и о шантаже, но так и не смогла придумать, как к нему подступиться. Возможно, другой человек, похитрее, и состряпал бы из имеющегося в наличии нечто пригодное, но только не она.