Анатомия страха
Шрифт:
– А ты не держи долго. Лучше я тебе новые принесу. Без клопов. Ты из дома?
– Нет, только забежала пыль с себя стряхнуть. Я тут недалеко аудит делаю по договору, сроки горят, приходится задерживаться.
– Слушай, Оль, а хочешь я тебя к себе бухгалтером возьму?
– и Дима рассказал, как в больнице выдал ее за своего бухгалтера. Ольга смеялась, на них оборачивались.
– Может, пойдем куда-нибудь? А то торчим на углу, как не знаю кто.
– Я с утра голодная, - сказала Ольга, поправляя шелковый шарф.
–
– Мы, между прочим, у входа в ресторан стоим.
– Ой, нет!
– скривилась она.
– Только не это. Давай лучше в кафешку. Тут рядом приличная есть.
– Тут рядом много кафешек. Вон, через дорогу, например, - Дима кивнул туда, где на мраморных ступеньках топтался здоровенный бритый вышибала.
– А, жлобское заведение!
– Ольга махнула рукой.
– Правда, лет десять назад там жарили обалденных цыплят. Пошли!
Они прошли буквально несколько метров и оказались у самой обыкновенной стеклянной двери со скромной табличкой «Кафе».
– Сюда?
– уточнил Дима.
– А где название?
– Зачем тебе название?
Поднявшись по ступенькам, они оказались в маленьком, совершенно пустом зальчике с обитыми гобеленом стенами. Тосковавший за стойкой бармен оживился.
– Машуня, у нас гости!
– крикнул он куда-то себе за спину и снова повернулся к ним: - Проходите, присаживайтесь.
Не успели они сесть за столик в углу, к ним подлетела молоденькая официантка с черными волосами, блестящими, как у японской куклы. Она протянула Ольге меню в зеленой обложке, но та не взяла, глядя на что-то за ее спиной круглыми от удивления глазами. Дима и официантка как по команде обернулись.
Огромный кот черепаховой масти в противоблошином ошейнике стоял на стуле, положив лапы на край стола, и поедал хризантему в вазочке - такую же, как в Ольгином букете.
– Не только ты хризантемы любишь, - сказал Дима.
– Прохор!
– строго прикрикнула на кота официантка Маша.
Кот прижал уши, но продолжал объедать цветок. Маша махнула на него меню. Сказав «мыр», Прохор тяжело шлепнулся со стула и с достоинством удалился на кухню. Ольга засмеялась.
– Никакого с ним сладу, - вздохнула Маша.
– Подождите, он еще к вам придет. Только не давайте ничего, он не голодный, просто попрошайка. Ну, что будем кушать?
Они заказали по салату и по отбивной. Тихо играла музыка - что-то знакомое, но давно забытое. Дима курил, Ольга маленькими глоточками пила минеральную воду. Они молчали, но молчание это было мягким и пушистым, как усевшийся в углу умываться Прохор. «Удивительно!» - подумал Дима и улыбнулся.
– Ты чего?
– спросила Ольга, глядя поверх стакана.
– С тобой хорошо молчать.
– А разговаривать?
– Разговаривать тоже, но молчать редко с кем хорошо. Обычно люди начинают нервничать и говорить всякую ерунду, лишь бы забить паузу.
Диме хотелось сказать многое, вернее, он чувствовал многое, но совсем как четверть века назад, не знал, как выразить это словами.
– Здесь хорошо, - выдавил он.
– Да, - кивнула Ольга.
– Раньше здесь готовили огромные горячие бутерброды. Я после института работала здесь недалеко, в одной профсоюзной лавочке. Летом наша столовая закрывалась, вот мы и харчевались где придется. До дому все-таки далековато было бегать...
Дима заметил, что морщинка между Ольгиными бровями вдруг стала глубже.
– Оля, скажи, - он накрыл ее руку своею, - ты… чувствуешь себя виноватой?
– Ты имеешь в виду, из-за тебя?
– Да.
– Не знаю… Когда-то я была замужем, мне только-только восемнадцать исполнилось. Когда поженились, казалось, неземная любовь до гроба. А потом случайно познакомилась с одним парнем. В очереди к врачу. Это было какое-то безумие, я ничего не могла с собой поделать. Вот тогда я действительно чувствовала себя виноватой. Счастливой и несчастной одновременно. Он хотел, чтобы я развелась, но… я не смогла. Мы расстались, с мужем все наперекосяк пошло, через год он сам захотел развода.
– А сейчас?
– Дима все крепче сжимал ее руку.
– Нет, это не вина, что-то другое.
– Что?
– Дима, я сама не понимаю. Хочешь честно? Меня тянет к тебе, но как будто что-то мешает. Я поэтому и в больницу к тебе боялась прийти. И это что-то не во мне, а в тебе.
– То есть?
– Ну я не знаю, не знаю, - Ольга чуть не плакала.
Она резко встала и ушла в туалет. Дима закрыл глаза, а когда открыл, на Ольгином месте сидел Прохор.
– Здорово, кот!
– сказал Дима и приподнял бокал вина.
– Здорово, Дима!
– ответил кот.
Или я схожу с ума, или одно из двух, вспомнил Дима братьев Колобков.
– Как дела?
– спросил он.
– Да помаленьку, - кот чихнул.
– Здравствуй!
– машинально сказал Дима: по словам Стоцкого, так непременно надо говорить чихнувшему коту, чтобы не заболели зубы.
– Спасибо, сам не сдохни. А у тебя как дела?
– Сам видишь.
– Дурак ты, Дима! Честное слово, еж - птица гордая, пока не пнешь - не полетит.
– Это ты про меня?
– возмутился Дима.
– А я тебе тогда кость не дам.
– Ну и подавись!
– Прохор с презрением отвернулся. Вернувшаяся Ольга взяла его на руки.
– Смотрите, - предупредила подошедшая забрать салатники Маша, - он линяет. И когтит.
– Ну и пусть, - отмахнулась Ольга, но кот «когтить» не стал, а свернулся клубком у нее на коленях и громко запел-замурчал.
– Надо же, - восхитился Дима.
– Кот-баюн. Бабушка мне говорила, таких раньше детям под кровать сажали, чтобы засыпали быстрее. Маша, а можно ему кость дать?
– Можно, конечно. Только он есть не будет - закопает.