Анатомия зла
Шрифт:
Клара была озадачена, ошеломлена, сбита с толку. Она знала, что Гроссе задумал и вырастил своего клона для вполне определенных целей, а следовательно, по всем законам логики, не мог посвящать его в свои идеи и верования. И тем не менее Гроэр, сидя перед Кларой в непринужденной гроссовской позе, с легкостью жонглирует словами, символами, понятиями, которые ну никак не могут быть его собственными.
– Скажи-ка мне, Гро, ты сам до всего этого додумался? – заставив свой голос звучать почти ласково, поинтересовалась Клара.
– "Додуматься" никто ни до чего не может, – нравоучительно
– Но ведь знание откуда-нибудь добывают, – стояла на своем Клара. – Из книг, например. От своих учителей, наставников, духовников.
– Подлинное знание нисходит на человека, как озарение.
– Ну и как давно снизошло на тебя это озарение?
– Как давно?.. – Казалось, вопрос застал его врасплох. Он задумался. – Да только что! В тот самый момент, когда я высказал его вслух. Но у меня такое ощущение, будто оно со мной уже тысячу лет.
Он умолк. Потускнел, как тускнеют, покрываясь снаружи коркой, угли выгоревшего костра. Клара поняла – поток информации, неведомо как прорвавшийся в его сознание, иссяк. Перед ней сидел прежний Гроэр. Клара чувствовала, что нервы ее сдают. Ей необходимо побыть одной. Столько всего нужно осмыслить, пересмотреть, взвесить.
– Ночь на исходе, Гро. Тебе надо поспать. Нам надо поспать.
– Я не хочу спать! – запротестовал он, встрепенувшись. Схватил вдруг обеими руками ее голову, повернул к себе, жадно вгляделся: – Какие у тебя глаза, Клара! Они бездонные, как океан, и черные, как небо в осеннюю ночь. Глаза моих грез.
Клара попыталась улыбнуться, но вместо улыбки по щеке скользнула слеза... первая слеза за всю ее взрослую жизнь. Она была соленая, как морская вода. Не зря Гроэр вспомнил про океан. А ночь в глазах оттого, что на душе ее темным-темно.
– Я хочу тебя, Клара! Как давно я тебя хочу!
Он сгреб ее – всю сразу, в один комок, как если бы у нее не было костей. Она не успела даже пикнуть, он зажал ей рот поцелуем, умудряясь одновременно срывать одежду с себя и с нее. Его властное сильное, пышущее жаром тело жадно прильнуло к ней. Это совсем не то, к чему она привыкла с Гроссе – к близости на скорую руку со стареющим мужчиной, в промежутках между неотложными делами. Гроэр – шквал, хаос и натиск, не отдающий себе отчета, что и как творит. Им руководят одни инстинкты и животный голод первого обладания. Гроэр это сила и молодость!
Его руки – требовательные, нетерпеливые, бесстыдные – сразу везде. Как будто у него их не две, а шесть, как у Шивы. А может это попросту руки всех троих – Гроэра, Эриха и Макса? Так которому из них она отдает на растерзание свое тело?
О, как страстно она мечтала об этом мгновении с того самого дня, как впервые увидела Гроэра обнаженным в бассейне. И вот оно свершилось. Он сжимает ее в своих объятиях. И никто не может им помешать. Никто не может отнять его у нее. Так почему же она не испытывает ни радости, ни наслаждения? Не потому ли, что в этот миг особенно остро осознает, что дорогу к ней – через Эриха и Гроэра – проложил тот, неведомый, и в то же время знакомый до мелочей Макс Отто – человек, продляющий
Два тела сливаются воедино. Клара крепко, до боли в глазах зажмуривается, отчего становится только еще страшнее. Теперь Гроэр представляется ей уже не многоруким Шивой или Максом Отто, а осьминогом, прилипшим к ней всеми своими щупальцами, высасывающим ее жизненные силы. Щупальца проникают в рот, в уши, до хруста в ребрах сжимают ее тело, они разрывают ей внутренности, опустошают, как сосуд, сердце и душу. Клара хочет сбросить с себя это чудовище, избавиться от нелепого наваждения, но, безвольная, парализованная, не может даже пошевелиться.
Выпученный от ненависти и жадного любопытства глаз Айрис так вдавился в скважину, что кажется вот-вот лопнет.
– Bitch… Dirty bitch, – шепчут ее сухие, размазанные по стене губы.
Гроэр откинулся наконец навзничь, прикрыл удовлетворено глаза. Вот они и повенчались. На жизнь или на смерть?
Освободившись от его натиска и гнета, Клара поспешно натянула на себя кофту, и не потому, что как всегда, стыдилась своего тщедушного тела, а потому что ей показалось вдруг, что ее нагота рядом с ним безнравственна, непристойна.
Гроэр отдыхал, развалясь на диване. Без одежды он, как Тарзан или Маугли, чувствовал себя куда комфортнее и естественнее. Казалось, он вообще не знал, что такое стыдливость.
Вдруг его расслабленность сменилась беспокойством. Он вскочил, заметался по комнате.
– Что случилось, Гро? – встревожилась Клара.
– Случилось?.. Да-да, случилось! – Его глаза блуждали, он казался невменяемым. – Только не могу понять, что именно. Внутри такая странная тревога, смятение. Я должен что-то сделать. Обязательно должен! Но что? – Он мучительно морщил лоб, кусал губы. И снова метался, бормоча, как заклинание: – Опасность... Опасность.
Резко остановился, будто прислушиваясь к неведомому суфлеру:
– Это где-то здесь. Совсем близко... Я должен найти!
– Скажи мне, что ты ищешь. Может я помогу.
Гроэр ее не слышал. Он двигался как лунатик – глаза пустые, незрячие. Подойдя к внутренней двери, потянул ее за ручку, шагнул в коридор.
Взволнованная Клара последовала за ним. Гроэр прошел в спальню, по пути включая свет таким небрежно-привычным движением, будто делал это всю жизнь. Казалось он не глядя знает расположение всех выключателей. С каждым шагом чувствуя себя все увереннее, он пересек просторную спальню и оказался в кабинете Гроссе... Замешкался перед старинной вазой на китайской резной тумбе, уставившись на гобелен позади нее.
Клара тревожно застыла, наблюдая за ним. Сердце ее, учуяв беду, учащенно забилось. "Да нет, он сейчас пойдет дальше, – убеждала она себя. – Его всего лишь привлек фривольный сюжет на выцветшем шелке. "
Гроэр не пошел дальше.Он ухватился за гобелен и резким движением сорвал его со стены. Его взору открылась дверца, прикрывавшая нишу в стене, и электронный цифровой замок, врезанный в стену. Это была та самая ниша с тем самым рубильником на электрощите, который Гроссе когда-то показал Кларе, хвастливо поведав ей о шедевре своей изобретательности и предусмотрительности.