Андеграунд, или Все романтики попадают в..
Шрифт:
– Вперед, Че, – произнес я и двинулся вслед за черепашкой.
Дорога проходила сквозь заросли, но идти было комфортно, ибо на самой фиолетовой тропе никакой растительности не было, как будто тропа своей метровой шириной просто упала сверху, придавив все травы и кустарники. Однако комфорт закончился довольно быстро. Не прошли мы и десяти минут, как на тропу прямо перед Че выскочила огромная черно-серая волчица, грозно рыча и злобно сверля меня своими чернющими глазами. У страха, конечно, глаза велики, но мне показалось, что она реально метра полтора в холке и метра три в длину. Я с завистью посмотрел на черепашку, которая моментально скрылась в панцире, и достал кастет. Волчица оскалилась, словно усмехнулась и махнула своей огромной лапой. Че от этого шлепка стремительно улетела в заросли, и через мгновение я услышал глухой удар, как будто панцирь врезался в дерево. Я покрепче сжал кастет и стал потихоньку пятиться назад. Волчица встала на задние лапы и издала такой громкий и жуткий рев, что все мое тело покрылось огромными мурашками, волосы на голове зашевелились, и я вроде даже почувствовал, как они седеют. Из пасти зверюги вырвались языки пламени, а ее зрачки превратились из черных в красно-желтые. Я убрал кастет в карман, ибо понял, что толку от него не будет – здесь как минимум нужна серебряная пуля – и метнулся
Неожиданно заросли закончились, и я выбежал на свободное пространство перед домом, до которого оставалось метров сто. Под ногами была трава, не скажу, что подстриженная, но не выше моих лодыжек. Я, продолжая бежать на той же скорости, вдруг понял, что сзади не слышно никаких звуков, и на бегу оглянулся. Волчицы не было. Я уже собрался было облегченно выдохнуть и остановиться, но тут наступил на что-то склизкое, грохнулся плашмя на землю и в позе звезды проскользил по траве несколько метров, остановившись в считанных сантиметрах от огромной лепешки коровьего дерьма. Еще немного, и я уткнулся бы лицом в эту вонючую жижу. Я вскочил на ноги, но опять поскользнулся и еле удержал равновесие. Мой правый сапог был полностью вымазан коровьим дерьмом, наступил я в него смачно и точно. Выделывая ногой непривлекательные па, я принялся вытирать сапог о траву, оглядываясь по сторонам и бормоча себе под нос: «Если здесь такие волчицы, представляю, какие здесь коровы. Теперь понятно, почему эта зверюга от меня отстала – минное поле, твою мать». Наконец, измазав пару соток травы коровьим дерьмом, я кое-как вытер сапог, но результат меня полностью не удовлетворил. В заросли соваться как-то не очень хотелось, и я решил обратиться за помощью в дом – попросить воды (может, и пивко найдется) и узнать что-нибудь про эту чертову волчицу. Я уверенно направился к порталу здания, который, как и положено особняку, выглядел несколько пафосно – с широкой лестницей, балюстрадой, колоннами и массивными высокими двустворчатыми дверями. Правда, все это было покрыто мхом и растительностью, и здание явно выглядело нежилым. Но ведь свет-то в окне я давеча видел, поэтому какая-то надежда у меня была. Я поднялся по ступеням к двери и, приложив немалое усилие, потянул за большое бронзовое кольцо. Дверь открылась с противным громким скрипом, заставившем меня поморщиться, и когда я вошел внутрь, от надежды ничего не осталось. В помещении было холодно, как в склепе, а воздух при этом был спертым и тяжелым. Пахло, как и снаружи – затхлостью, гнилью и плесенью. Только запах этот был четче и ярче, как будто именно здесь находился источник этого запаха. Никакого освещения, естественно, не было, как не было и полной темноты. Я бы назвал это сумерками, границей между светом и тьмой. Помещение это, наверное, служило холлом, и было не очень большим, но с высокими потолками и колоннами. Стояла кое-какая мебель – кресла, диваны, большой массивный стол, сервант, стулья, но все это было покрыто толстенным слоем пыли и плесени, а по воздуху летала паутина, хотя никаких сквозняков не ощущалось. Направо и налево от холла уходили достаточно широкие коридоры. Звук моих шагов гулко и громко разносился по всему помещению, а сапоги оставляли в пыли четкие отпечатки, обнажая почерневший от сырости и времени паркет.
– Есть здесь кто-нибудь? – крикнул я на всякий случай, и троекратное противное эхо завибрировало в воздухе: «кто-нибудь, кто-нибудь, кто-нибудь». Как будто дом меня передразнивал. Мне стало не по себе, и я направился к дверям, чтобы покинуть это здание. Но тут мой взгляд случайно скользнул по одному из коридоров, и я увидел там девочку. Насколько я смог разглядеть при таком освещении, ей было лет одиннадцать-двенадцать, и выглядела она несколько диковато. Ее длинные темные взлохмаченные волосы доходили ей до бедер, из-под серого невзрачного короткого халатика торчали тоненькие ножки, а в руке она держала раскрытую опасную бритву, которая зловеще поблескивала своим лезвием. Я не мог разглядеть ее лица, но мне почему-то показалось, что девочка очень напугана.
– Не бойся, – произнес я со всей мягкостью, на которую был способен, протянул руку и медленно направился к девочке, – Где твои родители?
Она как-то встрепенулась, отпрянула, открыла сбоку какую-то дверь и скрылась за ней. Я прибавил шаг и вошел следом за девочкой в ту же комнату. Комната оказалась очень странной. Она была совсем небольшая и абсолютно белая. Стены были без окон и выкрашены в белый цвет, как и потолок, а пол был выложен белой плиткой. В комнате было очень светло, хотя никаких источников света я не заметил, и идеально чисто – ни пыли, ни паутины. На одной из стен висело огромное, от пола до потолка, зеркало, и девочка стояла около него. Теперь я смог получше разглядеть ее лицо. Оно было хоть и очень бледным, но довольно милым, даже, я бы сказал, красивым, насколько это возможно для подростка. Ее большие черные глаза я бы тоже назвал красивыми, если бы не их выражение. Нет, в них не было страха – в них были злоба и ненависть. Девочка как-то грозно зашипела, махнула в мою сторону опасной бритвой, неожиданно прыгнула в зеркало и исчезла.
Я был, конечно, ошеломлен и обескуражен всей этой фигней, но, когда я подошел к зеркалу, к этим ощущениям прибавилось еще и немного страха. Зеркало ничего не отражало, кроме моих глаз. То есть в отражении не было ни пола, ни стен, ни потолка, ни меня – только мои глаза с испуганно-удивленным выражением. В том, что это именно мои глаза, не было никаких сомнений, и мне стало несколько жутковато. Я хотел было протянуть руку, чтобы пощупать поверхность зеркала, но тут в отражении вокруг моих глаз появилась какая-то легкая дымка, которая стала постепенно темнеть и вдруг сформировалась в фиолетовую маску. Я в ужасе отпрянул от зеркала, оступился, потерял равновесие и грохнулся задницей на пол. Когда я снова взглянул на зеркало, фиолетовой маски с моими глазами там уже не было. Зато там появилась какая-то темная точка, которая стремительно приближалась ко мне, увеличиваясь в размерах, и в итоге оказалась моей знакомой волчицей. Она неслась на меня, оскалив пасть, и глаза ее горели красно-желтым светом. Я сидел на полу в полном оцепенении, и не мог пошевелиться. Волчица была уже совсем близко, и она прыгнула на меня. Я успел разглядеть ее огромные острые когти
– Стой! – В ужасе заорал я, бросился вперед и врезался в стену, которая тут же из прозрачной стала снова белой. Тогда я выскочил из комнаты и стал ломиться в соседнюю дверь. Она была заперта. Я несколько раз с разбегу ударил по двери ногой, и она распахнулась. Я подлетел к ванне и застыл. Там в кровавой воде с закрытыми глазами лежала волчица. Лапы ее находились на краях ванны, и из них текла кровь. На полу валялась опасная бритва с красными разводами на лезвии, а на белом стуле лежал аккуратно сложенный халатик. Мне показалось, что я схожу с ума. Мозг как будто заморозился, и я тупо переводил взгляд с волчицы на бритву, с бритвы на халатик, с халатика на волчицу… и так без остановки. Не знаю, как долго это продолжалось, но, наконец, усилием воли я все-таки заставил себя выйти из этого состояния и остановил свой взгляд на волчице. В этот момент она открыла глаза и уставилась на меня своими черными злобными зрачками. Я медленно попятился назад. Волчица оскалилась и грозно зарычала. Я стремглав бросился прочь, ничего не соображая и не видя вокруг. Внутри меня был только всепоглощающий ужас, который вызывал только одно паническое желание – бежать. Не помню, как я сумел найти выход, как выскочил из дома, но оказавшись на улице, почувствовал, что в моей голове сквозь тьму ужаса и паники пробует пробиться лучик рассудительности и самообладания. Я увидел брешь в зарослях, которую проложил давеча, спасаясь от волчицы, и помчался к ней, зорко смотря под ноги и ловко перепрыгивая коровьи лепешки. Бежать в зарослях по уже проторенной тропе было гораздо легче, и через некоторое время я выскочил на фиолетовую дорогу, едва не наступив на Че.
Выглядела черепашка несколько потрепанной и слегка ошалелой, но, главное, живой и невредимой. Я радостно схватил ее в охапку, чмокнул в морщинистое темечко и понесся по фиолетовой тропе. Вдруг Че больно укусила меня за палец. Я вскрикнул и, не останавливаясь, в недоумении посмотрел на черепашку:
– Ты чего кусаешься?
Взгляд у нее был сердитый, а своей лапкой она как будто настойчиво указывала в мою грудь. Я не сразу понял, что она от меня хочет, а когда догадался, то затормозил настолько резко, что почувствовал, как мой мозг ткнулся в лобную кость.
– Мило, – буркнул я, развернулся и побежал в противоположную сторону.
И тут я услышал сзади себя звериное рычание, которое неумолимо приближалось, и быстрее, чем хотелось бы. Я попытался прибавить ходу, но ничего не получилось, а в голове появились дурацкие мысли, что если вдруг выживу, то завяжу на хрен с курением и алкоголем и начну бегать трусцой по утрам и вечерам. Хотя и кретину понятно, что здесь даже Усэйн Болт не смог бы убежать. Зверюга была совсем близко, и я слышал уже не только ее рычание и дыхание, но и то, как колышется ее шерсть на бегу. И тут я увидел впереди увитую растениями стену, а в ней две двери с большими бронзовыми кольцами вместо ручек, и мне показалось, что волчица стала отставать. Я добежал до фиолетовой развилки и опустил черепашку на тропу.
– Давай, Че, быстро! – нервно крикнул я, и черепашка резво устремилась направо. Я, опережая ее, подбежал к двери и, потянув за кольцо, распахнул ее. Затем оглянулся.
По фиолетовой тропе, вжав голову в плечи, понуро удалялась маленькая девочка в сером халатике, держа в руке раскрытую опасную бритву. Вдруг она обернулась, и мне показалось, что ее глаза сверкнули красно-желтым светом. Я дождался, когда Че пересекла порог, прошел за ней и с силой захлопнул за собой дверь.
Прежде чем увидеть очередную комнату, я ее услышал. Невообразимая какофония грохота заставила меня сморщиться и зажать уши ладонями. Только после этого я смог осмотреться, и увиденное, наверное, врежется в мою память навсегда. Комната была не такая огромная, как предыдущие, по крайней мере, я видел вдалеке противоположную стену и две двери в ней. А вот фиолетовую тропу я увидеть не мог, ибо весь пол кишел огромными орлами. Их было неимоверное множество, возможно тысячи. Они находились достаточно плотно друг к другу, и каждый из них пытался взлететь, но ни у кого ничего не получалось. Приглядевшись, я заметил, что все они скованны между собой цепями. Причем на каждой лапе каждого орла висело по небольшому замку. Эти замки были связаны между собой цепью толщиной с палец, и такие же цепи тянулись от лапы одного орла к лапе другого. То есть все замки были соединены между собой цепями. Взмахи тысячи пар крыльев вместе со звоном цепей и создавали тот неимоверный грохот, от которого моя голова, казалось, вот-вот взорвется. Я взглянул на Че, она выглядела какой-то растерянной и подавленной и смотрела на меня так, словно просила о помощи. Я убрал руки от ушей, впустив в свой мозг сотни децибел, поднял черепашку с пола и попытался засунуть ее в карман своей куртки, но карман был явно маловат.