Анделор. Тетралогия
Шрифт:
Эдель там, наверху. В страшной опасности. Что стало с Аргентом и Евой, Элиор не знал… Брат — единственный кто мог бы помочь. Но его здесь нет.
"Дэнни, — позвал он, все еще держась за холодный металл — братишка…"
Боль прожгла грудь, и он снова провалился во тьму.
Где-то наверху молодой человек остановился и прислушался к себе. Дотронулся до рваной раны на плече, прищурился, словно раздумывая, куда идти. А потом свернул в один из многочисленных коридоров замка…
— Кайл, ты куда? — Ром не отставал ни на шаг.
Тот не ответил, сосредоточенно
— А как же Фаридар? Ты же собирался…
— Ром! — Коля резко остановился, свирепо просвистел. — Не хочешь — не иди. Я тебя с собой не зову!
— Успокойся, — Ром примирительно поднял руки. — Я просто хочу знать, куда теперь мы идем.
— Брат в беде. Если не успеть вовремя — умрет. Я не прощу себе.
— Хорошо, — показывай дорогу.
Коля жаждал встречи с Фаридаром. В зрачках снова пробегала желтизна: гворр приходил в себя после сражения, накачивал себя магией. Минуты промедления, минуты отсроченной мести мучительно выворачивали нервы. Но душа рвалась в другое место. Привыкнув доверять интуиции и внутреннему голосу, Коля не мог не внять зову. В подземной лаборатории умирал его брат. И отчаянно нуждался в помощи.
Он ускорил шаг, отдавшись притяжению магии крови.
Вдалеке громыхнули двери. Неужели Фаридар вернулся? Что ему здесь надо? Прикончить узника? Он и так почти труп. Жизнь утекала, покидала обожженное магическим ударом тело. И даже тьма подземелья уже не казалось такой непроницаемой. Прямо под потолком кружились серебристые мотыльки, стряхивая с крыльев белоснежные пылинки. Странный и прекрасный танец, исполнялся только для одной души, готовой отправиться в великое путешествие в долину предков…
— Элиор! Не смей! Слышишь?
Мотыльки разозлились. Забили крылышками, разлетелись по стенкам тюремной камеры. Расселись, пристроив толстые брюха между каменными стыками. Вытянули лохматые усики, ожидая, когда отходящая душа вновь обратит на них внимание.
— Дыши! Брат!
Словно электричеством пронзило тело. Оно, оказывается, еще способно чувствовать. Способно… жить?
— Давай, дурень!
Поток энергии обволакивал, проникал внутрь, обжигал целебным огнем рану, наполнял силой.
— Бери. Больше.
Элиор захрипел, закашлялся, выгнулся навстречу горячей мощи, впитывая ее целиком. Когда она иссякла, открыл глаза и уперся в пылающий золотом взгляд.
— Дэнни, — губы едва шевельнулись. — Глаза опять желтые.
— Хорошо, — облегченно вздохнул брат. — Жить будешь.
Элиор сел, с удивлением обнаружив, что может двигаться. Посмотрел на грудь. Разорванная и опаленная рубашка открывала длинный, узловатый шрам. Он все еще горел, напоминая, что минуту назад здесь зияла страшная рана.
— Как тебе удалось?
— С трудом.
Только сейчас Элиор заметил смертельную бледность на лице брата, порезы и царапины на руках и шее, окровавленную одежду. Он еле держался на ногах, особенно после того, как отдал часть силы на исцеление.
— Все равно не понимаю. Я же почти умер.
— Мы с тобой одной крови, влить силу в родного человека гораздо проще. Вообще-то, ты присосался ко мне, как пиявка, еле оторвал.
— Спасибо, — Элиор наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Что-то важное металось совсем рядом…
— Аргента и Еву мы нашли, — озвучил немые вопросы высокий мужчина, стоявший чуть поодаль. — Не волнуйся, целители скоро будут здесь, Кайл их уже вызвал.
Аргент… Ева… Коля привалился к стене камеры, не в силах даже шевельнуться. На деле вылечить брата оказалось куда сложнее. Он растратил внутренний резерв целиком, достиг "точки невозвращения". И если бы не поддержка гворра и небольшой запас собранной по пути магии, здесь лежал бы его труп. На осторожность не осталось времени. Элиор почти не дышал, когда они с Ромом ворвались сюда, в подземную лабораторию Фаридара. Пришли бы раньше, если бы по пути не встретили парочку засевших в засаде уваргов. Эти двое оказались довольно верткими тварями. Чуть не распахали Рома от головы до пят. Но против меча хранителя не устояли.
И еще несколько минут было потрачено на поиск тайного входа. Признаться, Колю впечатлила платформа, опускающая пассажиров в самые недра замка. Дядюшка умел обустроить быт, жаль, растрачивал талант не туда, куда надо.
Аргент нашелся в лаборатории. Очевидно, Фаридар хотел использовать его для очередного эксперимента, да времени не хватило. Единорога тяжело ранили, а черные полосы на боку выглядели ужасающе. Айкирен заживлял плоть, обугливая раны. Метод действенный, но крайне болезненный. Радовало то, что дышал Аргент ровно, значит, воспаление не отравило организм.
Ева лежала тут же. Связанная, без сознания. Ей дали оборотное зелье, но, похоже, слегка опоздали. Лицо вернуло человеческие черты, но уши так и остались длинными и заостренными. То же и с фигурой. На первый взгляд, все пришло в норму, только ростом Ева казалась теперь намного выше и костью тоньше. Неизвестно, что стало с ее душой, но пока она не придет в себя, никто этого и не узнает.
Элиора был заперт в темнице. Еле дышащий, с развороченной грудной клеткой. Как он вообще выжил после подобного удара? Коля не раздумывал ни секунды. Он не мог потерять брата, как своих друзей. Не мог допустить еще одной страшной смерти. Руки сами легли на обожженную рану, энергия потекла от сердца к сердцу. "Точка невозвращения" — смертельное опустошение, наступило тогда, когда маг уже не отдавал отчет, что делает, когда полностью растворился в желании помочь родному человеку. И отдал бы всего себя на исцеление, если бы не ара-думм. Она уберегла от безрассудных действий, сохранила часть жизни для хозяина и обрубила поток частиц.
Человеческий организм — не аккумулятор и постоянно заряжать его нельзя. Но Коля вновь собирал частицы, наплевав на боль и слабость, озноб и жжение в ранах. Не задумываясь, к чему приведет постоянное использование волшебства без естественного восстановления. Все ради одной незавершенной задачи.
— Как ты? — Ром понимал, как тяжело сейчас другу. Видел, что тот балансирует на грани, выжимает себя до капли. И боялся. Ему приходилось видеть точно такие же взгляды: безумные, полыхающие ненавистью, жаждой мести, безрассудством. Многие из собратьев по оружию, сломленные войной, утратой близких, превратились в бездушных кукол. Живых снаружи. Мертвых изнутри. Они кидались в самое пекло, сознательно ускоряли собственную гибель. Потому что теряли самое дорогое: цель, ради которой стоило жить.