Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.
Шрифт:
предшественников и преемников на престоле России.
9
Строют и строют. Строют твердыню трансфизической державы на изнанке
Святой Руси. Строют и строют. Не странно ли? Даже императрицы века
пудреных париков и угодий с десятками тысяч крепостных крестьян строют ее
и строют. И если, время от времени, новый пришелец появляется в их ряду,
его уже не поражает, что карма вовлекла его в труд рука об руку с
владыками и блюстителями
жизни он разрушал и на ее месте строил другую. Чистилища сделали его
разум ясней, и смысл великодержавной преемственности стал ему понятен.
10
Цитаделью из нескольких концентрических стен опоясан подземный город.
Новые плиты кладутся на плиты. Зазубренные края наглухо спаиваются тем
веществом, которому в нашем мире соответствуют крепчайшие металлы.
Магнитные поля очерчивают крепость: ни шага в сторону, ни движения. И
единственную отраду отстояли для рабов силы Синклита: благоговейную,
влюбленную и щемящую. Еще недалеки времена, когда над внутренним
пространством крепости светилось звучащее, женственно-голубое сияние. Это
пела небесная пленница уицраоров, пресветлая Навна, в своем недоступном
для врагов саду.
11
Светилась и пела, звучала и благоухала. “Она еще здесь, она еще с
нами”, – чувствовал каждый. И гармония прикасалась к строившим цитадель,
лучилась из слоя в слой, вздымалась в миры Просветления, опускалась в
чистилища, струилась каплями до изнывающих в аду, проникала к сердцам
живущих на поверхности земли сквозь вдохновение и любовь, тоску о
красоте, сквозь музыку и стих, сквозь мечту о сотворчестве с Провидением.
И гиганты-рабы благословляли этот светящийся голос, рождавший надежду,
врачевавший их раны, омывавший от уныния, суетности и обиды их сердца.
12
Но в годы последней из тираний, насиловавших русскую землю, третий
уицраор принудил гигантов надстроить над недоступным для него садом
плоский, плотный свод. Едва проступает сквозь эту преграду излучение
идеальной Души народа, голубовато серебря внешнюю сторону циклопических
стен. Но звучавшие пазори угасли, сиявший голос умолк. Лишь просветленные
в Небесной России, верующие – в России земной, да сонмы самого демиурга
еще улавливают его отзвуки. Остальные его не слышат. Остальные не знают о
Навне ничего. Они даже не догадываются о ее существовании.
13
А гиганты строют и строют. Вместо отдыха – короткое забытье, пища –
растительность Друккарга. Бунт невозможен. Но рыцари Невозможного
встречаются везде. Участие в созидании одной из твердынь Противобога
возмутило полтора века назад совесть одного из них, его гордость и веру.
Что восстание обречено он знал, но предпочел гибель. Бунт парализуется
тут мгновенно. Всосанный и извергнутый уицраором на Дно, Суворов вкусил
до конца еще горшую муку и, снова поднятый в Друккарг, включился в цепь
гигантов-камненосцев уже без ропота.
14
Но величайшего из государей нашей истории отличили даже игвы. Не
нужно понимать слишком буквально труд этих камненосцев, как и труд
кариатид: это – лишь подобие. И великому Петру доверен надзор за
товарищами по возмездию – горестное отличие, – здесь, у ног изваяния, чье
крошечное подобие поставлено в его честь на петербургской площади. Он
распоряжается другими, но строит и сам, строит, напрягая все мускулы
своего сверхчеловеческого тела, всю энергию своего титанического
рассудка, – строит ненавидимое с тех пор, как он постиг его сущность.
15
Вот почему не образ императора-героя на гранитной скале, но само
изваяние окружено легендой. Снова и снова приходят на память строки
великой поэмы – и тают. Неясный образ шевелится в душе – и не может
определиться мыслью. Холодящая жуть нечаянно вдруг обожжет отдаленным
предчувствием – и тихо отхлынет. И пока вникаешь зрением, чувством
истории, чувством поэзии и воображением в силуэт неподвижно-мчащегося на
коне – нерожденная легенда-не легенда, а предостережение – держит
созерцающего в своем завороженном круге.
16
Она еще не отлилась ни в балладу, ни в философему, ни – в музыкальную
симфонию. В первый раз просачивается она в искусство слова. Она только
неподвижно стоит, почти уже 200 лет, стеклянеющим озером вокруг бронзовой
статуи. – Ветшающий портик – направо, портик – налево, темный, сурово и
скорбно умолкший собор впереди, грозно-тихая река за плечами.
Настороженность, пустынность… И каждый, замедлив шаг на торжественной
площади, ощущает себя как бы в магнитном поле. Это чувствуют все; сознает
это каждый, вдумавшийся в свое чувство.
1955-1958
ГЛАВА 8
НАВНА
Поэма
Моей возлюбленной, жене и другу,
Алле Андреевой, посвящаю эту вещь.
Даниил Андреев
Вторую вещь, посвященную ей,
“Плаванье к Небесному Кремлю”