Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.

Андреев Даниил Леонидович

Мог нанести ему тысячи ран

И, цитадель России создав,

Недруга задушить,

как удав.

4

Хвойным покровом

стройного бора

Жизнь,

еле теплющуюся во мгле,

Промысел кроет от войн и разора –

Бурь, разгулявшихся по земле.

Мрак запредельный.

Посвист метельный,

Прялки постукивание в ночи…

Плач колыбельный.

Песнь колыбельная,

Шепот

пугливый: – Молчи… молчи.

– Баю… – качает.

– Баю… – стращает:

Вон, злой татарин идет,

идет… –

Мать о грядущем плачет, вещает,

Зыбку качает –

взад,

вперед.

Полные груди. Полные губы.

Полузвериный, мягкий взор…

В тесных землянках, в крошечных срубах

Матери

с полночью

разговор.

Так – в Ярославле. Так – в Путивле,

В Вологде,

в Муроме,

в Устюге:

Буен растет ли,

добр,

игрив ли –

Только бы креп,

назло

пурге.

Смерд ли отец,

холоп ли,

дьяк ли,

Поп ли, боярин, дружинник, тать –

Лишь бы

в роды и роды не сякли

Силы,

плодотворящие мать.

Всюду ей ложе: в тучах беззвездных,

В гульбищах, в деревнях, на юру,

В душных кремлях и воздушных безднах,

Утром,

средь ночи

и ввечеру.

Всюду, где сблизились двое – она же

Взор свой, колдуя,

правит

вниз –

Цепь родовую ваять:

на страже

Вечно творимых телесных риз!

Буйные свадьбы,

страстные игры,

Всё – лишь крепить бы

плоть

страны,

Плоть!.. – В этом воля

кароссы Дингры,

Смысл ее правд

и ее вины.

Каждый ранитель

русского тела,

Каждый губитель славян –

ей враг,

Каждого

дланью осатанелой

В снег зароет,

смоет в овраг.

Душной, слепою, теплой, утробной,

В блуде и в браках –

одна везде,

Плоти Ваятельница народной, –

Где ж ее лик?

и сердце где?

5

Странно поверить, трудно постичь:

Нимб ли иконный у ней

или бич?

Кто она: беззаконье? закон?

Пасть ли ощеривающий дракон?

Много ли их под луною?

одна ль

Эта клокочущая стихиаль?

Несколько. –

В неуёмном огне

Страсти народной, в каждой стране

Дышит такая ж, и облик их

С мордами разъяренных волчих,

С воющей львицею странно схож;

В мирные миги

добр и пригож,

Но неизменно жуток для нас

Женственной глубью звериных глаз,

Мутно-багров,

лиловат

и бур

В каждой

из мощных

метакультур.

Чаще, о, чаще!

Над каждой нацией

Зыблется эта мутная мгла,

Тщетным порывом силясь подняться

В мудрость познанья

Добра и Зла.

Не понимаю: что значит Дингра?

Только становится взгляд остёр,

Чтоб различать над долами Тибра,

Темзы и Ганга

ее сестер.

На философском хилом пути

Было бы можно произнести,

Множа терминологию сект:

– Эта каросса – только аспект

В данном народе, в данной стране

Сущности,

общей

в их глубине.

6

Не как панцирь, броня иль кираса

На груди беспокойного росса,

Но как жизнетворящие росы –

Для народов мерцанье кароссы:

Для тевтонов, славян, печенегов,

Для кибиток, шатров и чертогов,

И для даймонов, и для раруггов –

От вершин до подземных отрогов.

Было раньше любых человечеств,

Раньше всех исторических зодчеств,

То, что брезжит в зерцалах провидчеств,

В отшлифованных гранях пророчеств:

В дни, когда первообразы спали

В пламенах, как в первичной купели,

Ей назначилось Богом – быть строгой

Первоангела первой подругой.

И ступить через этот порог

Не умел искуситель и враг.

Принимали крылатые духи

От нее светотканое тело,

И в любом ее смехе и вздохе

Само небо смеяться хотело.

О, не жегшее пламенем пламя!

Зла и мук не знававшее племя!

Красотою цвело это семя

И звучало Лилит ее имя.

Но творец сатанинского плана

Самозванцем проник в ее лоно.

И страшнее горчайшего плена

Стал ей плод рокового урона.

Человечества, стаи и хоры –

Все содружества Шаданакара

Понесли в себе ждущее кары

Семя дьявольское – эйцехоре.

И подпал, на отчаянье скор,

Мир закону мечей и секир.

И низверглась Лилит из сапфирных

Лучезарных высот светотворных

До геенн планетарных – пурпурных,

Рыжих, бурных, оранжевых, чермных.