Андреевский флаг
Шрифт:
— А что у греков сейчас ничего не осталось из земель? Неужто все владения уже потеряли?!
— Ничего, кроме Понта, государь, и княжества Феодоро в Крыму. Морейский деспотат в прошлом году захватили, но то был осколок прежнего величия, который держался благодаря венецианцам, что могли оказать помощь морем, благо плыть недалеко. Но пройдя перешеек у древнего Коринфа, османы разорили Морею, которая им покорилась.
— А Понт почему до сих пор держится?!
— Горы его окружают, государь, целых три ряда. А проходов мало через них — «Понтийские ворота» на перевале, да долинами рек, что текут в Черное море. А там везде ромеи крепости поставили,
— Как турки Трапезундом овладеют, Федор Алексеевич, если через горы пройти большой армией нельзя?
С места подал голос боярин Стрешнев, и царь только кивнул головой на этот вопрос, соглашаясь.
— Мехмед уже собрал триста кораблей и огромную армию, чуть ли полтораста тысяч всяких ратников. И уже разбил союзников императора Давида из магометанских владык, что недовольны усилением турок. Именно войны с ними и оберегали Понт, который войска большого никогда не имел, может быть всего несколько тысяч ратных людей.
— А большего гарнизона и не нужно, — отозвался Автоном Михайлович, — если сама природа отвесные скалы крепостями ставит.
— Это верно, — кивнул Петр Алексеевич, — видел в европейских странах замки на скалах — поди возьми такой без пушек и мортир! А нынешние бомбарды, посмотрел их уже, ни на что не годны! Да, а флот какой остался у ромеев сейчас? Почему атаку с моря не отразил?
— Генуэзцы, государь, с греками на море постоянно враждовали, даже сейчас, когда турецкого нашествия опасаться нужно. Считали, что те помехи ставят их торговле, вот и пакостили как могли.
— Католики, купчины алчные, — презрительно скривил губы молодой царь. — Тут смерть сама к ним подступает, а они все хотят прибыль получить, дурни! Были бы англичане или голландцы, османам враз укорот сделали…
Тут Петр Алексеевич осекся, видимо вспомнил, что именно туркам помогали из Лондона и Амстердама, когда переговоры о мире в Карловицах велись. Нахмурился государь, о чем-то размышляя. Федор Алексеевич продолжил говорить дальше, припоминая, что читал раньше.
— Проливы Босфор и Дарданеллы с их узостями османы закрыли для венецианцев и генуэзцев — владения последних в Крыму никакой помощи от «республики святого Георгия» не получают. Более того, государь — их продали «Банко Сан-Джорджо». И сейчас все «Капитанство Готии» принадлежит генуэзским банкирам, которые отправляют в Кафу своих «капитанов», так именуют глав владений — от «головы» с латыни.
— Да знаю, Федор, сам капитан, — отмахнулся царь, и тут же живо спросил у всезнающего боярина:
— А каков флот у генуэзцев сейчас на Черном море?
— То мне неведомо, государь, но мыслю, не очень большой и помощи ему не будет. И османских кораблей генуэзцы боятся, как и ромеи.
— Иначе бы давно властвовали в водах, и турок на свою сторону не пустили. Наша эскадра по своим силам куда больше будет, — фыркнул Меншиков, но одергивать царского любимца никто не стал. Зато это сделал за бояр сам Петр Алексеевич:
— Не хвались на рать идучи, Алексашка! А то Азов вы все с налета взять желали, а вышло все с тяжкими трудами, флот пришлось строить! Ишь, Аника-воин развоевался! Ты лишь корабельный подмастерье, и не тебе о флотских делах в «Боярской думе» говорить!
Прозвучавшие слова самодержца заставили всех присутствующих переглянуться — теперь все стало на свои места. А потому Федор Алексеевич, осознавая какая ответственность на него навалилась, негромко произнес, тщательно подбирая слова:
— Мы между двух огней зажаты сейчас, государь. Турки ведь не главная напасть, есть враг, куда их серьезней!
Взятие турками Константинополя в 1453 году.
Глава 11
— Ты о татарах речь вести будешь?
— Да, государь. Большая Орда еще на ханства не распалась, и там сейчас ханы Махмуд и Ахмат — они братья, в прошлом году умер их отец, хан кучук-Мухаммед, и править начали в полном согласии. Первый на нижней Волге, там, где позже будет Астраханское ханство, ставка у него сейчас в Хаджи-Тархане. А младший брат всей ордой управляет из Сарая-Берке, вот только город сей так и не оправился от погрома, что «жестокий хромец» Тимур там устроил шестьдесят четыре года тому назад. Через десять лет его полностью разорят вятские ушкуйники, а князь Ноздреватых-Звенигородский еще через десять лет приведет его в окончательное запустение, а крымчаки вообще уничтожат через сорок лет, и следа не оставят.
— Выходит, боярин, ослаблена сейчас Большая Орда? Данилыч, раскури мне трубку, так думать способнее.
— Не совсем слаба, государь. Два больших улуса — Крымский и Казанский уже откололись. И ногайцы, что кочуют у Яика, тоже руку братьев не держат, зато тимуридов страшатся и всячески стараются с ними в согласии и дружбе быть. Но сила у братьев есть, и нам с ними не справиться. Ведь владения хана Махмуда как раз к Тане подходят, и прошлый раз именно волжские орды город этот венецианский разорили и сожгли — обычное дело в степи, тут войны постоянно идут. А татары все же ушли, не всех казаки побили, вестники к хану ускакали — им ходу седьмица на полном скаку, а свежих лошадей в кочевьях получат. Так что, государь, через пять-шесть недель волжские орды могут в набег сюда пойти и у стен будут в силе тяжкой — думаю, тысяч десять войска у хана под рукою имеется.
— Умеешь ты «обрадовать» боярин, и так плохо, и там скверно!
Петр Алексеевич взял раскуренную трубку, поданную ему Меншиковым, что сразу же сорвался с лавки, пыхнул дымком раз-другой. Задумчиво оглядел «думцев», промолвил:
— Как думаете, бояре — может быть нам на Москву следует идти всей силой нашей? Корабли заведем к Тане, оставим тут гарнизон крепкий, а на гребных судах отправимся до реки Воронеж. Вот только дальше что делать, ума сам не приложу. Какие мысли есть по такому случаю?
В комнате воцарилось зловещее молчание, бояре переглядывались, но никто не хотел брать на себя слово. Автоном Михайлович, даром, что ему было всего тридцать два года, но как воевода был опытный, и единственный имел генеральский чин, но сейчас молчал. Страшное дело предстояло, с какой стороны на него не посмотреть. Идти на Москву с четырьмя тысячами солдат и матросов безумие. Там их встретит князь Иван Васильевич во всеоружии, собрав многотысячные рати. Тут пушки и ружья не помогут, если не разобьют в поле, то взять Москву все равно не удастся, сил не хватит. Конечно, помощь могут оказать Тверь и Рязань, Псков и Новгород, но это означает долгую и кровопролитную войну, в которую вмешаются татары. И не будет «стояния на реке Угре», а наоборот — начнется опустошительное ордынское нашествие, и сгорят города…