Шрифт:
Глава I
Елена наскоро окончила свой скромный обед в маленьком женевском ресторане - излюбленном сборном пункте русских эмигрантов - и отказалась от кофе. Она обыкновенно позволяла себе эту роскошь с тех пор, как ей посчастливилось раздобыть урок русского языка, но сегодня она торопилась. У нее в кармане лежало давно ожидаемое письмо из России, только что переданное ей старым седым часовщиком,
Перекинувшись несколькими словами с одним из товарищей по изгнанию, девушка прошла между рядами столиков, за которыми сидели рабочие в блузах, и вышла на улицу. Было только половина восьмого; она уверена была, что застанет Андрея дома; он жил поблизости, и через пять минут она была у его двери; ее красивое, несколько холодное лицо слегка раскраснелось от быстрой ходьбы.
Андрей был один и читал какую-то статистическую книгу, делая из нее выписки для своей еженедельной статьи в русской провинциальной газете. Он повернул голову и поднялся, протягивая руку гостье.
– Вот вам письмо, - сказала Елена, здороваясь с ним.
– А, - воскликнул он.
– Наконец-то!
Это был молодой человек лет двадцати шести или семи, с серьезным, добрым лицом и правильными чертами. Лоб его носил отпечаток ранних забот и глаза имели задумчивое выражение, но это не нарушало впечатления решимости и спокойствия, производимого его сильною, хорошо сложенною фигурою.
Легкий румянец покрыл его лоб в то время, как пальцы его тонкой мускулистой руки с нервной торопливостью распечатывали конверт. Он развернул большой лист бумаги, покрытый далеко отстоявшими друг от друга строками, написанными мелким неровным почерком. Елена выказывала не менее нетерпения, чем он сам; она подошла к нему и положила руку на плечо, чтобы тоже заглянуть в письмо.
– Сядьте лучше, Лена, - сказал молодой человек.
– Вы заслоняете свет вашими локонами.
Бедно обставленная комнатка плохо освещалась небольшой лампой под зеленым абажуром. Только ножки нескольких простых стульев и нижняя часть комода из красного дерева были освещены надлежащим образом. Желтые обои с развешанными на них дешевой олеографией швейцарского генерала Дюфура, стереотипным пейзажем, фотографией умершего мужа хозяйки и ее собственным школьным дипломом, под стеклом и в золотой рамке, - все это погружено было в полумрак, очень выгодный для картин, но лишавший возможности читать.
Андрей подвинул еще один стул к круглому обеденному столу, покрытому книгами и газетами, и повернул лампу так, чтобы она освещала часть стола, служившую ему пюпитром. Елена села подле него и придвинулась так близко, что волосы их соприкасались, но оба они были слишком поглощены чтением, чтобы обращать на это внимание. С чисто женским проворством Елена быстро пробежала страницу и первая высказала свое мнение.
– В письме ничего нет!
– сказала она.
– Все это вздор! Нечего даже терять время на чтение.
Этот странный совет не возбудил, однако, удивления со стороны Андрея, и он спокойно ответил:
– Обождите минутку. Я узнаю почерк Жоржа, а он обыкновенно вставляет кое-что интересное. Во всяком случае, прочесть недолго: "Дорогой Андрей Анемподистович, спешу известить вас…" гм… гм… "ввиду сильных морозов…" гм… гм… "овцы и телята…"
– А вот тут что-то о домашних делах. Давайте прочтем… "Что касается домашних дел, - Андрей читал тоном канцелярского чиновника, делающего рапорт, - извещаю вас, что сестра Катя вышла замуж за… она его встретила прошлой осенью в… Муж оказался человеком без принципов и чувства чести… хуже того… Она в отчаянии… Я бы никогда не думал, что она… Отец крайне огорчен… Седые волосы… Мы надеемся только, что всеоблегчающее время, утешитель страждущих…"
Патетическое излияние было прервано веселым смехом Елены, или Лены, как ее называл ее друг.
– Сейчас видно, - сказала она, - что поэт писал.
Ничуть не обиженный такой неуместной веселостью, Андрей продолжал читать, быстро бормоча сквозь зубы конец письма.
– Да, вы были правы, не стоило читать, - сказал он наконец, не обнаруживая, однако, никакой досады. Затем он обернулся, как бы ища чего-то.
– Вот, - сказала она, взявши с камина маленькую черную склянку, стоявшую рядом со спиртовой машинкой, на которой он готовил свой утренний чай.
Он тщательно расправил письмо и, обмакнув в склянку, переданную ему Леной, кисточку, несколько раз провел ею по лежавшей перед ним странице.
Черные строчки, написанные обыкновенными чернилами, быстро исчезли, как бы растворясь в едкой жидкости; на мгновение бумага осталась совершенно белой. Потом на ней что-то ожило и задвигалось; из сокровенных ее недр появились как бы выброшенные из глубины, спеша и толпясь, одна за другой буквы, слова, фразы - здесь, там, повсюду. Это была беспорядочная ватага, напоминавшая разбуженных утренним сигналом солдат, когда они спешат оставить палатки и занять место в строю.
Наконец движение прекратилось; буквы остановились на своих местах; кое-где еще какое-нибудь запоздавшее слово или буква старались порвать застилавший их тонкий покров и незаметно проскальзывали на свои места, рядом с другими, более проворными товарищами; но в верхней части страницы все пришло в порядок. Вместо прежних фиктивных слов стояли густые строчки, написанные мелким почерком и готовые открыть наконец верно сохраненную тайну Андрею и Лене. Оба наклонились над столом, взволнованные долгим ожиданием.
– Я буду читать вам!
– воскликнула Лена. И прежде чем Андрей успел возразить или как-нибудь иначе защитить свою собственность, нетерпеливая девушка вырвала письмо и начала: - "Дорогой брат! Наши друзья поручили мне ответить на твое письмо и сказать, что мы всей душой сочувствуем плану твоего возвращения в Россию. Мы чувствовали потребность в твоем присутствии среди нас гораздо чаще, чем ты думаешь, но не решались вызывать, зная слишком хорошо, с какими это связано опасностями для тебя. Мы решили позвать тебя только в случае крайней необходимости - и вот теперь этот момент наступил. Ты знаешь, конечно, по газетам о наших недавних победах, но ты, вероятно, не знаешь, какой дорогой ценой они нам достались. Наша организация понесла тяжелые потери; несколько наших лучших товарищей погибло; жандармы полагают, что они окончательно нас раздавили, но мы, конечно, выпутаемся. Теперь есть более, чем когда-либо, желающих присоединиться к нам, но все это народ неопытный. Мы не можем более обойтись без тебя. Приезжай, мы все тебя ждем - старые друзья, которые никогда тебя не забывали, и новые, не менее нас желающие приветствовать тебя. Приезжай как можно скорее!"