Андрей Миронов и Я

Егорова Татьяна Николаевна

Газета «Русская реклама». А.Ракитин. «Love story на русский манер. Татьяна Егорова в книге и наяву».

«Перевернута последняя страница драмы Татьяны Егоровой „Андрей Миронов и я“. Впечатление ошеломляющее… Читая Егорову, я практически впервые в жизни столкнулся с тем, о чем догадывался, где-то от кого-то слышал и… что меня никогда не интересовало. И это оказалось страшно интересным. Может быть, потому, что талантливо подано, а может, и потому, что стал старше и меня начала интересовать изнанка жизни… Все, о ком пишет Егорова в своем романе, себя не узнают и говорят, что книга не только злобна, но и лжива. В свое время Владимир Этуш рассказывал, что никто из тех, с кого он лепил свои сатирические образы, никогда не признавались, что похожи на персонажи, талантливо сыгранные Владимиром Абрамовичем в кино. Зато остальные вокруг это видели…

Могу сказать, что в романе нет пошлости, вульгарности, есть рассказ о трагической любви, жизнь театра, и на фоне всего этого театрального омерзения сумасшедшая любовь Миронова и Егоровой, наперекор властной Марии Владимировне Мироновой, маме Андрея. Во время моих встреч с Татьяной Егоровой меня поразила ее страстная ненависть к советской власти. Презирала она и по-своему боролась с КГБ, о котором в детстве еще ей рассказывала мама.

Естественно, я, как и все, прочитал за свою жизнь произведения многих талантливых

писателей, но только читая двух из них, я остро чувствовал зуд писательства, чувствовал, что и мне есть, что рассказать читателям. Сегодня в моей жизни появился третий писатель, после книги которого меня потянуло к стопке чистой бумаги…

Те, кого ее повествование не коснулось, подтверждают, что в книге все – чистая правда… Вопрос, так ли уж необходима в жизни правда, остается открытым, а баловень судьбы Андрей Миронов наконец обрел плоть и кровь, дыхание стало ровным, а взгляд спокойным…»

Газета «Вечерний Нью-Йорк». Кирилл Дремлюх. «Без цели „объегорить“.

«От книжного бума мы уже давно успели отвыкнуть. Сегодня в России, да и в нашей благословенной эмиграции, все просто – подходи к любому книжному ларьку, покупай недорого и читай в свое удовольствие. А вот, говорят, с одной книгой в России ситуация напоминает „застойную“ – в продаже ее не достать. Речь о мемуарах Татьяны Егоровой „Андрей Миронов и я“. Говорят, люди одалживают книгу на денек-другой у купивших счастливцев. О самой книге рассказывать нет надобности. Даже те, кто никогда не брал ее в руки, наверняка знают из газетных публикаций и прочих кривотолков, что написана она бывшей актрисой театра Сатиры, которой выпало счастье полюбить и быть любимой самим Андреем Мироновым. Егорова в своей книге не пощадила никого из своих коллег, артистов, режиссеров, начиная от главрежа театра Сатиры Валентина Плучека и кончая „неприкасаемыми“ любимцами народа: Александром Ширвиндтом, Михаилом Державиным, Татьяной Васильевой, да и всех других. И вот мы получили шанс лично встретиться с Татьяной Егоровой и разобраться со всей этой интригой. 28 сентября в ресторане „Националь“ Егорова провела вечер-концерт. И должен сказать, что живьем Егорова оказалась куда симпатичнее того образа, который возник у меня по прочтении книги. Я пообщался с ней минут 20—25 и констатирую: она в жизни весьма симпатичная дама. Дошло даже до того, что она за минуту до выхода на сцену охотно позировала мне для шаржа, при этом подсказывая особенности своего лица. Такое (уж вы поверьте старому шаржисту!) нечасто встречается, особенно среди знаменитостей… Во второй части вечера Егорова отвечала на вопросы. И надо заметить, что из зала „Националя“ не прозвучало ни одного недоброжелательного высказывания! Наоборот, Егоровой дарили цветы, благодарили, говорили о том, что ее книга помогает в трудные минуты жизни, желали счастья. И Егорова, к ее чести, на все вопросы отвечала искренне и „по делу“. Вот так, на благожелательной ноте, закончился этот вечер.

Я ее спросил: «А выступаете ли вы в России с такими концертами, как здесь?» – «Нет, не выступаю. Эта форма выступлений, концертная, была найдена только в связи с приглашением в Америку».

– А вы не боитесь жестких вопросов от зрителей?

– Нет. Я такую жесткую жизнь прожила, чего же мне бояться вопросов».

Газета «Русский базар». Леонид Зоншайн. «Татьяна Егорова, Андрей Миронов и все, все, все…»

«Островский не приукрасил Россию: все женщины продажны, мужчины – воры, подлецы, взяточники. Их дети и внуки погубят Россию и на новой ниве начнут грабить и брать такие взятки, размер которых и не снился их дедам и прадедам…

…Нам было хорошо, и мы были все счастливы – редкие мгновения в жизни, как это потом будет все заплевано, растоптано, и мы все совершим надругательство

над собой и над всеми нами вместе!» Татьяна Егорова «Андрей Миронов и я».

«Такого количества народу в магазине „Санкт-Петербург“ на Брайтоне я что-то не припомню. И раньше туда на встречи с артистами приходило довольно много народу, но в этот раз было „что-то“! Вечером 2 октября дамочки разных возрастов, начиная от еще не оперившихся 16-летних и кончая их прабабушками, давились в очереди за раздачей слонов, тьфу, пардон, автографов! И, затаив дыхание, как пророчество мессии, ловили каждое слово бывшей актрисы московского театра Сатиры Татьяны Егоровой. Попадались среди этого сонмища женского народу и отдельные представители противоположного пола. Наверное, дело в том, что до нее никто в России не писал про свою „незаконную“ любовь с такими точными и узнаваемыми психологическими характеристиками всех известных персонажей – актеров и режиссеров, в течение многих лет активно влиявших на умы многих советских людей. „Неужели все это правда?“ – спросил я у одного театрального человека, лично знакомого со всей подноготной московских театров. – Все, что написала Татьяна Егорова?» – «Правда», – ответил этот человек, пожелавший остаться неизвестным. То, что было за кадром в течение десятилетий, оказалось очень неприглядным, но при этом настолько достоверным, что мало кто усомнится в том, что почти все написанное в этой книге – чистая правда… В каком-то смысле книга перевернула представления многих людей о том, что происходило в театральной среде Советского Союза в период 60—80-х годов. Есть и вторая сторона. Эта книга проанонсирована как история любви – любви Андрея Миронова и Татьяны Егоровой. Когда я дочитал ее до середины, я понял, что мое понимание этого, грубо говоря, чувства – ну никак не совпадает с авторским! Можно ли зарабатывать на том, что для тебя самого по идее не имеет цены? Не сведение ли счетов с живыми и мертвыми эта книжка? А потом, дочитав ее, я понял, что вполне может быть, я и заблуждаюсь, потому что актеры – люди особенные. Человек, привыкший перевоплощаться, меняя одну душу на другую, словно одежду, часто сам не знает, где кончается иллюзия и начинается жизнь, поэтому и живет на сцене, а играет в жизни. Когда в начале восьмого в «Санкт-Петербурге» появилась Татьяна Егорова, начался бешеный ажиотаж. До меня дошло значительно позже, что поклонницы и поклонники актрисы видят в ней не просто автора книги, а Героиню – независимую женщину, воплотившую мечту многих – жить так, как хочется, невзирая на жизненные препятствия, тяжкий быт, неравенство социальное и сексуальное, условности, то, что так давит и ограничивает людей. Так мне, по крайней мере, показалось. Мое заочное видение Егоровой, честно говоря, не совпало с тем, что я увидел воочию. Но, приводя выдержки из состоявшейся в «Санкт-Петербурге» пресс-конференции, предоставляю вам, дорогие читатели, самим судить об авторе книги.

«Получилось, что книга приобрела не биографическое, а какое-то романтическое звучание, – поведал Сергей Леонидович Шелехов, менеджер и антрепренер Татьяны Егоровой. – На самом деле это роман, конечно. Таня получает очень много писем, они удивительные. Потому что, оказалось, в книге трогают даже не взаимоотношения персонажей, а какие-то человеческие ценности. Книга издана на сегодняшний день тиражом 200 000 экземпляров. Для Москвы – это серьезно». «И это хорошие деньги для

автора?» – этот чисто американский вопрос был задан одной из журналисток. «Конкретно сколько – я бы не хотел говорить, – ответил Сергей Шелехов, – потому что это может быть воспринято не совсем правильно. Я скажу так – по американским стандартам это ничтожно мало». Далее на авансцене пресс-конференции появилась сама героиня «скандала». «Как вы восприняли Америку?» – сразу же обратились журналисты к Татьяне Егоровой. «Я не первый раз в Америке, и, как обычно, первое, что мы сделали, – пошли в Централ-парк к пруду, где плавают утки. Это виртуальная реальность – там мы познакомились с Холденом Колфилдом, или с Андреем Мироновым. Такое было ощущение, что сейчас появится сам Холден, появится сцена, а где-то сидит рядом на скамейке ваш великий писатель Сэлинджер и все записывает. Он не может исчезнуть, потому что он просто въехал локомотивом в нашу жизнь московскую – жизнь Андрея Миронова и мою, и сформировал всю нашу судьбу». Вопрос: «Вышла бы эта книга, если бы Андрей Миронов был жив?» – «Она была бы точно такой. Я всегда была человеком, который позволяет себе такую роскошь, как любить и говорить правду…»

Пресс-конференция закончилась через час, но, поскольку она проходила прямо в зале, среди книг, журналистов окружали зрители, и их вопросы гармонично вклинивались в общий ход беседы. Татьяна Егорова замечательно владела ситуацией. Было видно, что чем больше вокруг людей, тем легче ей владеть их вниманием. Выступление актрисы-писательницы завершилось возобновившейся очередью за автографами и такой примерно сценкой: «Танечка, мы вас любим, приходите к нам», – сквозь шум прорвался тонкий женский голос. Татьяна Егорова оторвалась от написания автографа и подняла голову: «Куда это – к вам?» – «К нам, в магазин. Мы вас обслужим лучше всех и что-нибудь подарим!» – «А что это за магазин и где он?» – заинтересовалась актриса. – Ювелирный?» – «Да через дорогу! Продуктовый. Мы вас колбаской угостим!» – «Спасибо, – задумалась Татьяна, – а что, можно и колбаски попробовать…»

Пока директор книжного магазина благодарил Сергея Шелехова за организацию пресс-конференции в «Санкт-Петербурге», ко мне подошел молодой человек и сказал: «А вы знаете, если бы Андрей был с вами рядом, он бы не умер так рано…» Истинная правда.

Еще в Москве нам дали адрес и попросили навестить в маленьком городке под Нью-Йорком графа Николая Алексеевича Бобринского, прямого потомка Екатерины Великой и графа Григория Орлова, свершившего исторический переворот, и его жену, графиню Татьяну Николаевну Бобринскую, родом из дворян Тимашевых. В один из солнечных дней садимся в поезд и через 30 минут оказываемся в маленьком городке под названием Бронксвилл. Поскольку через две недели праздник Хеллоуин, то все тротуары уложены горами терракотовых оранжевых тыкв и в каждом дворе, у дверей, диковинные сооружения из тыкв. Они везде, так как, по преданию, отгоняют злых духов и своей необычностью придают местечку сказочный вид. В цветочном магазине покупаем букет красных герберов, вызываем такси, садимся, по ходу машины внимательно ищем дом №39. Вот! Вековое дерево. И на сучок вдета бумажка, где от руки написано «39» – чисто по-русски. Обходим дом справа, по узенькой тропиночке, и видим: на обветшалом раскладном стульчике ждет нас сам граф Николай Алексеевич Бобринский, потомок великой Екатерины. Высокий, статный, с живыми, по сей день ярко-голубыми глазами с большими веками, седые усы и от висков кверху, по старому обычаю, зачесаны пышные седые баки. Сам – доброжелательный, жизнерадостный, на лице всегда улыбка, живые детские глаза, седые брови. Одежда совсем простая, домашняя. Он с радостью протянул нам руки и, входя в дом, грассируя, сказал: «Не обращайте внимания, у нас настоящий русский бардак. Тана! – позвал он свою жену. – Приехали!» Спустилась графиня. Небольшого роста, с красивым гладким лицом (а им уж семьдесят!), на носу маленькая родинка, в очках. Сидим на улице, на раскладных стульях, греемся на заходящем осеннем солнце и беседуем о России, об Америке. «Вообще-то мы французы, – говорит графиня Татьяна Николаевна, – наши родители эмигрировали из России, когда мы были грудными детьми. Мой отец был умным и прозорливым и во время Второй мировой войны вывез нас всех в Америку. Тут-то мы и познакомились с Николаем Алексеевичем». Бобринский улыбается. После обеда граф Николай Алексеевич Бобринский рассказал вскользь, как они голодали в начале войны в Ницце. «А вот такую во Франции не едят, – добавила графиня, ткнув вилкой в зеленую спаржу. – Спаржа должна быть цвета слоновой кости. А эта?» – «А эту, зеленую… в карман», – пошутил граф и громко, по-детски засмеялся. Видать, пришлось прожить ему трудные, голодные годы жизни. Рассказал о том, как во Франции, когда он был молод, он оказался на военных сборах и в течение нескольких месяцев очень дружил с Ивом Монтаном. «Мы не чаяли души друг в друге, – говорил он. – Жизнь раскидала. Через несколько лет я зашел к уже знаменитому певцу за кулисы и передал своему другу визитку с запиской, мол, граф Бобринский хочет увидеться. Меня не приняли», – опять весело, без тени обиды, засмеялся граф.

После обеда нас пригласили в гостиную. Мое воображение стало рисовать освещенную залу, блестящий паркет, лакеев со свечами, струнный оркестр. Но открылась дверь, и я увидела комнату, где стояла мебель, которую как будто бы только что привезли и не успели расставить. Старинные шкафы, столики, бобики толкали друг друга. На стенах – рисунки в рамах. «Это рисунки Малявина, Коровина, Добужинского, – говорит графиня, показывая на них, – с Добужинским мы очень дружили». «А это?» – спрашиваю я. – «А это прижизненный портрет Великой… Екатерины». Горы мешков с благотворительной помощью, которые они не знают, как отправить в Россию. Рояль. Довольно запыленный. На пюпитре фото – дочь с мужем и ребенком, рядом – фото племянницы с президентом Бушем (первым) и его женой. И еще фото. «А это, – говорит взволнованно графиня, – наследник португальского престола его королевское высочество Герцог Браганцевский – Дон Дуарте Браганза – наш друг, и если там случится революция, он станет королем», – сказала графиня, с улыбкой надежды на ближайший переворот. Стало темнеть. Простились с графом и графиней Бобринскими, обнялись, поцеловались. Не только с ними – с целой эпохой истории России, с «детьми», избежавшими Катастрофы в России и нашедшими себе приют за океаном, в далекой Америке. Что стало бы с ними на родине? Наверное, просто получили бы пулю в затылок в 1917 году. А в Америке они, дети России, доживают свой век под теплыми лучами уходящего солнца и волнующий трепет листьев векового дерева. Оставили им книгу «Андрей Миронов и я», как мост между Россией ушедшей и Россией настоящей. Прочтут ли? Думала ли я, что Андрюша и наша с ним история попадут в графские руки потомков Екатерины Великой!

Перед вылетом в Москву, в Нью-Йорке, говорю с неугомонной Зоей Германовной из Филадельфии, нашим американским антрепренером.

– Таня, мне передали по секрету… здесь же все сразу становится известно… Одному знакомому звонил Ширвиндт из Москвы и в бешенстве орал: «Кто пригласил Егорову в Америку?» А я и не скрываю, что я. Не даю я ему покоя. Даже в Америке.

На аэродроме один из моих друзей передал мне последний выпуск «Нового русского слова». Лечу в самолете – читаю.

«Кое-что из личной жизни Андрея Миронова»