Андрей Сахаров. Наука и свобода
Шрифт:
Научный энтузиазм и сила личностей защищали Курчатова и Королева от порабощения военно-промышленным комплексом, отчего и сам этот комплекс выглядел не столь зловещим в глазах Сахарова. Они могли думать, что научно-техническая элита способна влиять на государственную жизнь, превращая сталинский социализм в социализм «научный» — в настоящий социализм.
Курчатову действительно кое-что удавалось. В своей ядерной империи он предоставил «политическое убежище» генетикам — вопреки официальной линии. Своим сенсационным докладом 1956 года в английском атомном центре Харуэлле он разрушил стену секретности в области контролируемой термоядерной реакции, что имело важные последствия и для научного сотрудничества, и для политических контактов с Западом. [384]
384
Holloway D. Stalin and the bomb, p. 360—362.
Курчатов
Многое Курчатову удавалось благодаря тому, что к энтузиазму добавлялись его качества, которые на языке ГБ именовались: «Человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат». [386]
Сахаров такими качествами не обладал и, похоже, не замечал их в Курчатове. Но у него были основания думать, что и простой научной логикой, без хитрой дипломатии, можно влиять на принятие государственных решений.
385
Хрущев С.Н. Пенсионер союзного значения. М.: Новости, 1991, с. 38—40.
386
Крылов В.В. Выбор или выборы? К истории избрания президента Академии наук СССР. Июль 1945 г. // Исторический архив, 1996, № 2, с. 151.
Такое впечатление у него осталось, например, от знакомства с будущим Генсеком Брежневым. В конце 50-х годов, когда тот курировал в ЦК разработки военной техники, готовилось правительственное решение, которое физики Объекта считали неправильным. Оно отвлекло бы интеллектуальные и материальные силы «от более важных вещей (подразумевалось — в военно-промышленной сфере; речь не шла о перераспределении с мирными делами)». Харитон решил объяснить это в ЦК и, взяв Сахарова для подкрепления, пришел к Брежневу. Тот выслушал их «очень внимательно, что-то записывая в блокнот». В результате постановление не было принято.
В начале 60-х годов социальное положение физики было наивысшим в российской истории. Поэт Борис Слуцкий зарифмовал это в строках, которые тогда знали все:
Что-то физики в почете. Что-то лирики в загоне. Дело нс в суком расчете. Дело в мировом законе.Почет был столь велик. что когда в 1964 году снимали Хрущева. товарищи по партии поставили ему в вину и неуважение к ученым. [387]
387
Источник, 1998, № 2, с. 120, 132.
В 1965 голу был создан Государственный комитет по науке и технике, председатель которого академик В.А. Кириллин занимал одновременно и пост заместителя главы правительства (А. Н. Косыгина).
Весной 1966 года Кириллин пригласил к себе Сахарова, Гинзбурга, Зельдовича и еще нескольких крупных ученых и инженеров.
Кириллин сказал, что в США много занимаются научно-технической футурологией, кое-что при этом пишут легковесное и тривиальное, но в целом эта деятельность не бесполезна, дает далекую перспективу, очень важную для планирования. Он предложил каждому из пас написать в свободной форме, как мы представляем себе развитие близких нам отраслей науки и техники в ближайшее десятилетие, а также, если хотим, коснуться и более общих вопросов. Мы разошлись. В ближайшие недели я с увлечением работал и написал небольшую по объему статейку большим полетом фантазии.<> Для меня работа над этой статьей имела большое психологическое значение, вновь сосредоточивая мысль на общих вопросах судеб человечества.
Сахаров написал здесь «вновь», подразумевая, видимо, свою статью 1958 года, в которой он опирался на о-о-чень далекий социальный прогноз: за время полураспада радиоуглерода — около шести тысяч лет! — численность человечества в среднем составит около 30 миллиардов. При этом Сахаров отметил, что «такая численность не противоречит продовольственным возможностям земного шара с учетом прогресса науки». [388]
Статью 1966 года «Наука будущего. Прогноз перспектив развития науки» Сахаров начинает с того, что ряд ее идей и оценок — плод коллективной работы, и называет имена восьми своих коллег по Объекту. Первый раздел статьи — узкопрофессиональный: «Использование ядерных взрывов в научных и технических целях», и уже здесь после описания нескольких научных и промышленных применений фантазия взлетает круто вверх. Сахаров, к примеру, пишет об управлении движением астероидов посредством ядерных взрывов.
388
Сахаров А.Д. Радиоактивный углерод ядерных взрывов и непороговые биологические эффекты (Атомная энергия, 1958) // Научные труды. М., 1995, с. 329.
Статья пышет беспредельным научным энтузиазмом. «Эта цель оправдывает любые расходы», — пишет автор о поиске «динамических законов при высокой энергии, обогащающих наши представления о пространстве и причинности».
Всего один абзац посвящен социальному прогнозу.
Прогресс кибернетики приведет к глубочайшим сдвигам в идеологии и философии, будет иметь большие социальные последствия. Можно думать, что прогресс технической и социальной кибернетики, наряду с успехами биологии, физики и астрофизики и организационно-политическим творчеством народовластия, внесет наибольшие и неожиданные коррективы в предсказание о социальной, бытовой и политической структуре будущего общества. [389]
389
Сахаров А.Д. Наука будущего (Прогноз перспектив развития науки) (1966) // Научные труды. М.: Центрком, 1995, с. 380.
В целом автор выглядит законченным технократом, лучше сказать — наукократом, не знающим удержу в своих научно-фантастических мечтаниях и не замечающим реалий окружающей жизни.
Надо, правда, учитывать заданные рамки статьи — прогноз развития науки. Ограничена была и читательская аудитория. Статья опубликована в сборнике тиражом 120 экземпляров с грифом «для служебного пользования», то есть только для управленческой элиты.
Итак, летом 1966 года Сахаров размышлял о прогрессе науки по существу в отрыве от всего остального. Меньше двух лет отделяло его от другой статьи, в которой он уже соединил неразрывно прогресс, мирное сосуществование и индивидуальную свободу, — от статьи, ставшей поворотным пунктом в его биографии.
Вспоминая события, происшедшие за эти неполные два года, Сахаров рассказал и об одной своей статье, оставшейся в рукописном виде. Рассказ этот, однако, оставляет чувство сомнения.
Ну в самом деле. Пришел к нему знакомый журналист и предложил написать статью в форме диалога с ним «о роли и ответственности интеллигенции в современном мире» для «Литературной газеты». Сахаров согласился, однако то, что он написал, напугало редакцию своей радикальностью. Потребовалось «добро» сверху. Сахаров послал рукопись в Политбюро и получил отрицательный ответ. И что же автор? Отдал рукопись журналисту и «забыл обо всем этом деле».
Мало похоже на сахаровскую неукротимость — пусть и мягкую внешне.
И совсем не сочетается этот рассказ с началом главы «Перед поворотом» из сахаровских «Воспоминаний». Там он пишет о своих профессионально-оружейных заботах того времени, когда по долгу службы он участвовал в военно-стратегических обсуждениях.
Того, что пришлось узнать, было более чем достаточно, чтобы с особенной остротой почувствовать весь ужас и реальность большой термоядерной войны, общечеловеческое безумие и опасность, угрожающую всем нам на нашей планете. На страницах отчетов, на совещаниях по проблемам исследования операций, в том числе операций стратегического термоядерного удара по предполагаемому противнику, на схемах и картах немыслимое и чудовищное становилось предметом детального рассмотрения и расчетов, становилось бытом — пока еще воображаемым, но уже рассматриваемым как нечто возможное. Я не мог не думать об этом при все более ясном понимании, что речь идет не только и не столько о технических (военно-технических, военно-экономических) вопросах, сколько в первую очередь о вопросах политических и морально-нравственных.