Андрей Ярославич
Шрифт:
Он уже так высоко… И снег вокруг. Темно… Он один совсем… А хорошо!.. Холодно только… Теперь куда?.. Вниз… И вверх снова… Он вспотел, струйки пота стекали по спине, по вискам, по лбу…
Захотелось лечь и закрыть глаза… Нет, не сам себя убивает, ничего грешного не делает… Закрылись глаза…
И будто сразу накатили голоса и свет фонарей!
Льва он сразу признал. Но на руки его подхватил и прятал под плащ меховой — отец. Глаза отца в свете фонарей в нескольких руках — а людей не мог разглядеть — смотрели с этой обычной странной темной и глубокой остановленностью, но руки были тревожные, заботливые…
Повезли на санях…
В спальном покое отцовом сидел на постели. К постели придвинули стол. Ел все подряд — говядину, кашу, яичницу и ломти хлеба…
— Это всех так, — тихо говорил отец. — Всех так испытывают. Я меньше тебя был…
— Ты знал, что они со мной — такое?! — Мальчик положил на белую скатерть надкусанный ломоть. — Ты знал?!
— Я не просто знал, я велел, приказал. Нельзя испытания миновать. Еще год-другой — и придется тебе дружину вести. А какой же ты будешь ихой без испытания, как они тебя смогут своим назвать, к воинской семье своей ратной причислить!..
Андрей слушал, и легчал о на душе. Стало быть, все как надо. Но теперь другое волновало мальчика.
— А я выдержал?
— И как еще выдержал! Ты у меня храбрец и гордец!
Мальчик вздохнул.
— А когда тебя испытывали… — недоговорил.
Но отец понял, о чем он молчит…
— Меня как испытывали! Срам я принял… — наклонился к сыну. — Попысался я…
Мальчик сочувственно ухватился за отцовский рукав.
Но тотчас вспомнил еще одно.
— И Танаса будут испытывать?
— Нельзя без этого!
— Тогда я ему скажу!
— Скажешь — вусмерть разобидишь ни за что! Как же это — тебе испытание истинное, а ему будто шутейное!
Андрей примолк и снова занялся едой. Отец тронул его лоб ладонью.
— Гляди-ка! Набегался по морозу, и хоть бы что!
— Я крепкий!
Отец улыбнулся.
— Я Танасу говорить не буду, — снова начал мальчик, — только пусть его не мучают так… Ты сам знаешь как!..
— То не в моей воле, — отвечал князь твердо. — То законы ратного братства. Дружинник вольный — это тебе не холоп оружный, не горожанин с мечом! Дружина за князя животы свои кладет, не щадит жизней своих; но и князь дает волю дружине — сладкий кус, и питье хмельное, и забавления буйные. Свои волости у дружины вольной, и не след, грех нарушать их!..
— А я думал, — проговорил мальчик чуть возбужденно, — я думал, это Александр сам… нарочно… и что ты его накажешь за это… и что тогда я скажу, что не надо наказывать его из-за меня… потому что это все равно что судьбу мою наказывать! Нельзя ведь наказать свою судьбу или убежать, спрятаться от нее… Но я понял, сейчас понял, можно не бояться своей судьбы!..
Отец смотрел на маленького сына огромными своими глазами, но теперь они не казались замершими, ожили совсем и выражали изумление почти радостное, боль и восторг… Но маленький Андрей, увлеченный словами, внезапно и с такой верностью явившими его смутные доселе мысли, не приметил отцовского взгляда…
Вошел Александр, быстрыми широкими шагами подошел к младшему брату, шлепнул сильной жесткой рукой по плечу. Но ласково заговорил и виновно:
— Миленький! Чика!..
Андрей посмотрел на отца. Отцовские
— За муки княжича казнишь ли меня, князь? — поклонился отцу. Чертушки озорные так и заходили в Александровых глазах.
— Ступай отсель! — Отец махнул на него рукою. — Жених! Перед тестем хоть не паясничай, не срами меня!
Александр еще поклонился и послушно ушел. Но Андрей знал, что отец на Александра не сердится.
— А он как выдержал испытание? — спросил отца.
Андрей часто звал брата не по имени, а просто — «он».
— Он-то?! — Отец сделался задумчивый. — Он свой у дружинников, ихой! Он, коли захочет, всюду своим будет!..
Андрей хотел спросить, что это значит… Александр негордый, что ли?.. Но, как это часто бывало: только раздумаешься, только вопросы занятные на ум придут, а уже есть или спать охота… И сейчас уже клонило в сон…
Лев, пестун, унес на руках спящего мальчика из отцовских покоев…
Вскоре была свадьба Александра. Венчал его с дочерью полоцкого князя смоленский епископ. Две «брачные каши», два свадебных пиршества чинили, в Новгороде и в Торопце.
В почете были отец и мать жениховы — князь Феодор-Ярослав и княгиня Феодосия. Она искренне радовалась женитьбе сына. Прошлое забыто, и даже и с удивлением припоминает она себя недавнюю. Теперь она твердо знает, верит: никогда Андрею не затмить, не одолеть ее первенца.
Странной маленькой победой Андрея обернулись брачные пиршества Александра. Конечно, все братья и сестры, все признанные дети князя присутствовали на свадьбе старшего брата. Кроме Андрея. Он сказал отцу спокойно, что на свадьбе Александра — не будет. Просто потому, что не хочет.
И отец только поглядел испытующе, но уговаривать не стал. А уж не сердился и подавно! Когда же он сердился на своего любимца? Никогда!..
На владимирском широком Дворе тихо было. Как же, все на свадьбу двинулись!.. Лев сидел на бревнышке и вдруг показался Андрею похожим на старого отцова пестуна-сказителя, прозванного Козлом. А давно ли Андрей молился за упокой души бедного старика? Надобно помолиться… И вдруг Лев привиделся ему почти старым… Сцепив пальцы обеих рук на колене, Лев тихонько напевал на родном своем болгарском языке, непонятном Андрею.
Андрей подошел, сел рядышком, обнял своего красноволосого пестуна за шею.
— О чем ты поешь?
— Пою… — Лев прервал пение и пояснил, чуть растягивая слова. — Пою:
Широко разлилась река Идыл, И все мы — болгары от реки Идыл, И все мы — от рода священного зверя Барыса…И снова принялся тихонько напевать…
Мысли накатили… Такое часто бывало с Андреем. Привык… Можно ли петь языческие песни? Грех, конечно. А, должно быть, еще больший грех — указывать другим на их грехи… Спросить ли пестуна: тоскует он по родимой стороне, по родичам своим, по имени своему прежнему? Андрей знает, «Бисер» — «жемчуг»… Жемчужная туча — милостивый правитель… Нет, не спросит Андрей… Почто растравлять душу чужую… Вдруг лицом припал к груди пестуна… Лев перестал петь, погладил по голове тяжелой ладонью… Андрей поднял голову…