Андрейка и лодырь Ромашка
Шрифт:
Выяснилось, что про гайдуков знает не только Тарас, но и Читака. У него и книжка нашлась, где были напечатаны гайдуцкие песни. Правда, те гайдуки были немного другие, словацкие, но в остальном не отличались — «у богатых брали, бедным отдавали», а Яношик был у них главный. И в песнях говорилось, что он «ходил лугами, а в руке — валашка», «леса-лесочки» были ему что «дома-домочки», а «елки и сосенки что сестренки» — все как у Андрейки! А валашку он себе сделал точь-в-точь такую, как на картинке в книжке, — такой длинный топорик наподобие индейского. И когда он ходил лесом, то всегда нес ее в руке, а подходя к Тюковке, прятал в укромном месте, под листьями, потому что в школу с валашками ходить не разрешалось. Да и ребята тюковские очень отчаянные и опасные: еще отнимут!.. А
Андрейка сперва сомневался, бывают ли у гайдуков собаки, и решил, что должны быть: собака подает знак, нет ли поблизости каких врагов, охраняет гайдука ночью, когда он спит, чтобы жандармы не могли застать врасплох, схватить его и заковать в цепи, посадить за семь замков в крепость. И вообще с собакой гайдуку гораздо веселее!
Дорога в школу и обратно теперь проходила незаметно: ведь гайдуку скучать некогда, нужно смотреть, не подкрадываются ли где жандармы и не катит ли по дороге толстопузый пан, которого требуется остановить и, взмахнув валашкой, крикнуть гайдуцким голосом: «Стой! А ну, отдавай назад, что у бедных наотнимал!» И путники, видя какого-то человека, который осторожно выглядывает из кустов и юркает обратно в чащу, его не узнавали: может, принимали за шапкинского Андрейку, а это, оказывается, гайдук давно уж! Да им и не полагалось узнавать, потому что гайдуки любили маскироваться под простых людей, чтобы их не поймали.
Собака тоже была хорошо замаскирована и на вид казалась просто смешной лохматой собачонкой с доброй улыбчивой мордой и веселыми карими глазами.
Крепко подружился гайдук со своей собакой, любо посмотреть, как они, расположась где-нибудь под елкой, вместе угощались из Андрейкиного портфеля, а потом пели:
Гей! Лес высокий горный, Ты нам дом просторный, Вырубки меж елок Нам взамен светелок! Гей!Конечно, при такой жизни требовалось много времени, чтобы добраться из школы домой: Андрейка подолгу задерживался и получал от родителей нагоняй.
Они с собакой виделись каждый день, кроме, конечно, выходных, когда гайдук отдыхал в Шапкине, а что в это время делала собака — неизвестно… Наверно, вспоминала их веселые похождения и ждала понедельника, когда можно снова встречать друга, который придумает новые игры и принесет ей в гайдуцкой сумке, замаскированной под портфель, какое-нибудь угощение…
Но Андрейку она любила не за угощение, а просто так. Дашь ей чего-нибудь — съест, вежливо помахав в благодарность хвостом, и скажет глазами: «Спасибо тебе, друг, очень вкусно!» А ничего не дашь — тоже не обидится и примется играть как ни в чем не бывало: нет — значит нет… А если дашь для шутки что-нибудь плохое, то вежливо возьмет в рот, положит на землю и помашет хвостом, говоря: «Вижу, друг, что ты пошутил, я шутки понимаю и не обижаюсь даже нисколечко!»
Она откуда-то знала время, когда Андрейке идти, и аккуратно ждала в условленном месте: подходишь, а собака уже дожидается и мчится навстречу, подпрыгивая к самому твоему лицу и стараясь лизнуть в нос, и вертит хвостом, а по морде видно, как она радуется, что вот и опять они встретились. А в играх была понятливее, чем, например, Сенечка, которому нужно долго вдалбливать, что от него нужно, а он все равно испортит игру, делая все не так. А эта сама догадывалась, что требуется, без всяких приказаний. Помогала не для виду, а от всей души: с азартным лаем бросалась на невидимого врага, стоило только Андрейке показать в ту сторону, а когда самим приходилось спасаться от тех же врагов, мчалась впереди, оглядывалась и лаяла, а когда они уставали, бросалась наземь и растягивалась рядом, быстро дыша и высунув длиннющий язык… Но стоит Андрейке чуть пристальней всмотреться в чащу да схватиться за валашку, она тоже настораживала уши, подготавливалась к бою и оглядывалась на Андрейку, дожидаясь только команды, и по знаку бросалась вперед.
А какая вежливая! Встречаясь с Андрейкой в самой Тюковке, только издали улыбалась и махала хвостом в знак приветствия, но сама не навязывалась, а ждала, когда Андрейка ее позовет… Зато уж потом кидалась к другу со всех ног и начинала от радости скакать и выделывать всякие штуки, показывая, как приятно ей вместе с Андрейкой находиться. В остальное время, видно, жизнь у нее была не очень хорошая: часто Андрейка замечал, как она сиротливо спешит куда-то с озабоченной мордой или обнюхивает на дороге места, где хозяйки выливают помои, вытаскивая оттуда разные кусочки, а некоторые тюковские еще швыряют в нее камнями и чем попало.
Конечно, такую ценную собаку с необыкновенным умом и характером, раз она считается ничья, нужно было взять себе, и Андрейка дома уже сколько раз приступал к разговору с родителями, но те уперлись — ни в какую.
Андрейка делал всякие подходы, чтобы их переубедить, но они и слушать не хотели…
Сперва он убедительно разъяснял, что в хозяйстве собака просто необходима для охраны от воров: живи у них своя собака, прошлым летом не утащили бы со двора ведро и половик, она бы не отдала. Но родители сказали, что воров не боятся: своих в Шапкине нет, чужим незачем приходить на их двор. А от собаки будет больше вреда, чем от воров: начнет бегать по огороду и все топтать. Этой весной чужие собаки повадились на огород и всю картошку стоптали, а уж если заведется своя, то она со всей округи собак приманит… Андрейка доказывал, что прибегали глупые, а у них будет умная. Скажешь ей: «не топчи», она и не станет!
Потом попробовал действовать по-другому: пусть ему хоть всю жизнь больше не покупают ни обнов, ни подарков, только позволят завести собаку. Но мать с отцом ответили, что в ближайшее время обнов покупать и не собираются: денег мало, да такому помазку хоть покупай, хоть не покупай, он мигом все измажет и порвет… А что до подарков, то их сперва требуется заслужить, а он не заслужил, показав неважные успехи в учебе даже без собаки… Андрейка заверил, что если у него будет собака, то примется учиться прямо на золотую медаль. Но ему не поверили, сказав, что это слышано тысячу раз, и все без последствий… Пускай пока поднажмет без собаки, а там видно будет… Вон в Макуревке Валька Сотов завел себе голубей да и вовсе учиться бросил, связавшись со взрослыми голубятниками, и теперь то на крыше сидит — своих голубей «трухает» да «подтрухивает», то шныряет за овощным павильоном в райцентре, где торгуют всякой живностью, и уже курит в открытую! Это было совсем уж ни к селу ни к городу! Какое же может быть сравнение: собака и голуби? Совсем разные вещи! И как может собака приучить курить, если сама не курит? Может, по-ихнему, и кошка курит? Вот бы поглядеть на такую смехоту!
Один раз Андрейке чуть было не повезло. По радио передавали статью для родителей. Так там прямо говорилось, чтоб родители разрешали детям заводить себе собак; от собак у них улучшается характер, увеличивается ум и учеба идет успешнее… А мать с отцом, как назло, находились в огороде! Андрейка выскочил и заорал истошным голосом, чтобы бросили все, бежали скорей слушать радио: важное сообщение передают! Те все бросили, прибежали, а про собак передавать уже кончили, музыка началась… А когда Андрейка стал пересказывать своими словами умные советы ученых людей, ему не поверили, даже рассердились, что якобы напрасно испугал…
Однако Андрейка надежды не терял, так как ему не совсем запретили думать про собаку, а сказали, там видно будет…
Но вскоре и у самого Андрейки жизнь стала совсем тяжелая.
А началось прямо с пустяка!
Однажды последнего урока в школе не было, Андрейка освободился раньше и пошел отыскивать собаку, которая, конечно, не знала, что можно уже приходить к условленному месту. Он нес ей всякие недоеденные бутерброды и пончики, которые набрал в школьном буфете, даже поругался с буфетчицей тетей Раей, мечтавшей прикарманить все объедки для своей свиньи. Андрейка ей так прямо и сказал, что домашним свиньям, значит, разрешается наедаться, а государственная собака должна, что ли, с голоду помирать?