Андроид Каренина
Шрифт:
— Нет, он понимает, он понимал! — перебила Долли. — Но я… ты забываешь меня… разве мне легче?
Анна прервала ее, целуя еще раз ее руку.
— Я больше тебя знаю свет, — сказала она. — Я знаю этих людей, как Стива, как они смотрят на это. Они какую-то выстраивают непроходимую электрическую стену между семьей и этими увлечениями. Я этого не понимаю, но это так.
— Да, но он целовал ее…
— Долли, постой, душенька. Я видела Стиву, когда он был влюблен в тебя. Я помню это время, когда он приезжал ко мне и плакал, говоря о тебе, и какая поэзия и высота была ты для него, и я знаю, что чем больше он с тобой жил,
— Но если это увлечение повторится?
— Оно не может, как я понимаю…
— Да, но ты простила бы?
— Не знаю, не могу судить… Нет, могу, — сказала Анна, подумав; и, уловив положение и взвесив его на внутренних весах, прибавила: — Нет, могу, могу, могу. Да, я простила бы. Я не была бы тою же, да, но простила бы, и так простила бы, как будто этого не было, совсем не было.
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли, как будто она говорила то, что не раз думала, — иначе бы это не было прощение. Если простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя проведу в твою комнату, — сказала она, поднявшись, и включила Доличку. Анна последовала ее примеру и включила своего Андроида. Как только роботы пришли в себя, их хозяйки обнялись.
— Милая моя, как я рада, что ты приехала, — сказала Долли и вежливо поклонилась Андроиду Карениной, которая в ответ благодушно склонила голову, заменив этим движением улыбку, — что выприехали. Мне легче, гораздо легче стало.
Глава 17
Весь день этот Анна и Андроид Каренина провели дома, то есть у Облонских, и не принимали никого, так как уж некоторые из ее знакомых, успев узнать о ее прибытии, приезжали в этот же день. Анна все утро провела с Долли и с детьми. Она только послала записочку к брату, чтоб он непременно обедал дома. «Приезжай, Бог милостив», — писала она.
Облонский обедал дома; разговор был общий, и жена говорила с ним, называя его на «ты», чего прежде не было. В отношениях мужа с женой оставалась та же отчужденность, но уже не было речи о разлуке, и Степан Аркадьич видел возможность объяснения и примирения. Маленький Стива, по обыкновению прислуживавший хозяину за столом, даже осмелился игриво подмигнуть Доличке красными лампочками фронтального дисплея. Она отвернулась, однако пощечины не дала.
Тотчас после обеда приехала Кити. Она знала Анну Аркадьевну, но очень мало, и ехала теперь к сестре не без страху пред тем, как ее примет эта петербургская светская дама, которую все так хвалили. Но она понравилась Анне Аркадьевне, — это она увидела сейчас. Анна, очевидно, любовалась ее красотою и молодостью, и не успела Кити опомниться, как она уже чувствовала себя не только под ее влиянием, но чувствовала себя влюбленною в нее, как способны влюбляться молодые девушки в замужних и старших дам. Анна непохожа была на светскую даму или на мать восьмилетнего сына, но скорее походила бы на двадцатилетнюю девушку по гибкости движений, свежести и установившемуся на ее лице оживлению, выбивавшемуся то в улыбку, то во взгляд, если бы не серьезное, иногда грустное выражение ее глаз, которое поражало и притягивало к себе Кити.
Кити чувствовала, что и ее Андроид Каренина
После обеда, когда Долли вышла в свою комнату, Анна быстро встала и подошла к брату, прикуривавшему сигару от раскрытой грозниевой печки, пылавшей в корпусе Маленького Стивы.
— Стива, — сказала она ему, весело подмигивая, крестя его и указывая на дверь глазами. — Иди и помогай тебе Бог.
Он бросил сигару внутрь Маленького Стивы, в котором она сгорела дотла, подмигнул в ответ сестре и скрылся за дверью.
— Так теперь когда же бал? — обратилась она к Кити.
— На будущей неделе, и прекрасный бал. Наконец-то я уже в том возрасте, когда смогу получить своего собственного робота-компаньона.
— Поздравляю! — вымолвила Анна Аркадьевна, пытаясь вспомнить тот давний период своей жизни до того, как ей вручили Андроида Каренину, — она с трудом вспоминала время, когда она не ощущала комфортного присутствия робота-компаньона.
— Да, — радостно добавила Кити, — один из тех балов, на которых всегда весело.
— Для меня уж нет таких балов, где весело, — сказала Анна, и Кити увидела в ее глазах тот особенный мир, который ей не был открыт. — Для меня есть такие, на которых менее трудно и скучно…
— Как может быть вамскучно на бале?
— Отчего же мне не может быть скучно на бале? — спросила Анна.
— Оттого, что вы всегда лучше всех.
Анна имела способность краснеть. Она покраснела и сказала:
— Во-первых, никогда; а во-вторых, если б это и было, то зачем мне это?
— Вы поедете на этот бал? — спросила Кити. — Я очень рада буду, если вы поедете. Я так хочу увидеть, как вы танцуете.
— По крайней мере, если придется ехать, я буду утешаться мыслью, что это сделает вам удовольствие…
— Я воображаю вас и вашего робота, блистающих на балу в лиловом, — сказала Кити и бросила быстрый взгляд на Андроида Каренину, которая, повернувшись лицевой панелью к окну, пристально смотрела на непрерывно и медленно вращающийся Глаз на Башне.
— Отчего же непременно в лиловом? — улыбаясь, спросила Анна. Роботов III класса для выхода в свет программировали переливаться всем корпусом причудливыми цветами, чтобы придать внешнему виду своего хозяина дополнительную изюминку — je nе sais quoi, как говорят французы.
— А я знаю, отчего вы зовете меня на бал. Вы ждете, что покинете этот бал не только с роботом-компаньоном, но и с человеком-компаньоном! И вам хочется, чтобы все тут были, все принимали участие.
— Почем вы знаете? Да.
— О! Как хорошо ваше время, — продолжала Анна. — Помню это ощущение, будто земное притяжение ослабло, и ты паришь не только на балу, но и повсюду! Этот туман, который покрывает все в блаженное то время, когда вот-вот кончится детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь все уже и уже, и весело и жутко входить в этот бальный зал, хотя он и кажется и светлым, и прекрасным… Кто не прошел через это?
Кити молча улыбалась. «Но как же она прошла через это? Как бы я желала знать весь ее роман», — подумала Кити, вспоминая непоэтическую наружность Алексея Александровича, ее мужа.