Андрон Непутевый

Неверов Александр Сергеевич

— Не к добру!

Так по слезам и вошел батюшка в церковную сторожку ночь переночевать. Запряг утром кобылку серую, матушку с ребятишками посадил. Как цыган!

— Православные христиане! Сами видите мое семейное положение: поступлю на другую должность…

Стоит церковь запертая, колокола не звонят.

На паперти телята отдыхают.

На колокольне голуби воркуют целый день.

Висит замок общественный на дверях церковных, а снять некому. Снимет мысленно бабушка Матрена, украдочкой войдет

в тишину нерушимую. Встанет на колени от великого греха, на душу положенного, горько жалуется господу:

— Ты прости нас, господи, людей окаянных. Согрешили мы перед тобой, набеззаконили. Не пошли на муку вечную в огнях гореть, удостой, господи, царства небесного.

Не смотрят угодники.

Лицом почернели, бровями нахмурились.

Нет около них дыму кадильного.

Нет над ними звону колокольного.

Ни одной свечи не горит перед покинутыми.

Третий месяц стоят под замком, словно разбойники.

— Господи, прости непутевого сына Андрона: его руки вешали замок, его слова совращали молодых. А старые люди, как лошади на приколе: восемь саженей в эту сторону, восемь саженей в эту. Во все стороны по восемь саженей, больше ходу нет.

В брюхе Андрона носила бабушка Матрена — горе.

На руках носила — горе.

Теперь сам ходит — опять матери горе.

Растет оно травой некошеной. Лежит оно тропой нехоженой. В какой реке утопить его? Два дня плакала — не тонет. Неделю плакала — не тонет. От каждой слезы растет. На солнышко посмотрит бабушка Матрена — и оттуда лезет горе. Вся жизнь — неизмеренное горе.

— Господи, прости непутевого сына Андрона!

13

Сидит Андрон в исполкоме — приказ за приказом.

В бывшем дому священника немедленно оборудовать сцену для разного представления. Столяра Тихона Белякова и плотника Кузьму Вахромеева мобилизовать без всякого уклонения. У Прохора Черемушкина взять восемь досок поделочного тесу на общую пользу.

Ругается Черемушкин маленьким языком — большой молчит.

И Тихон с Кузьмой ругаются маленькими языками — большие молчат.

— Вот так правитель!

Секретарь исполкомовский пишет:

"Немедленно всем коллективом села Рогачева запахать озимое красноармейкам".

Вся волость ругается маленьким языком:

— Вот так правитель!

Ничего не поделаешь. Тихон с Кузьмой "сцену тешут", топорами громко постукивают, Стонет старый батюшкин дом. Трещат доски, ломаются перегородочки. Везет Прохор восемь досок на общую пользу, хлещет лошадь под задние ноги. Глаза под шапкой огнем горят, на зубах — песок хрустит.

Ничего не поделаешь.

Пашут мужики озимое красноармейкам, сердито почвокивают:

— Ну и порядки!

14

Перевернулась земля

другим боком, взошло солнышко с другой стороны. Пришла Анютка Панфилова с ролью домой, начала по избе ходить.

— Ах, оставьте меня, Володя! Я не могу в таком положенье.

Поглядел отец на девкины причуды, губами надулся:

— Брось бормотать!

А она словно глупенькая:

— Ты зачем, тятя, ругаешься?

— Глядеть на тебя тошно.

— Это роль такая у меня: барыню я по книжке разыгрываю.

Мать вздохнула:

— Бегай больше с коммунистами — они тебе сделают роль…

Отец от досады лаптем грохнул в половицу:

— Башку оторву, если с брюхом придешь!..

15

Ничего не поделаешь.

Глядит Ваньча: и Лукерья губами шевелит.

— Ты чего бормочешь?

— Заучиться хочу.

Десять лет стояла жизнь на одном месте.

Двадцать лет стояла на одном месте.

Думали: еще будет стоять пятьдесят, а она повернулась.

Куда пошла — никто сказать не может. И когда повернулась — никто сказать не может. В этот год или в тот.

Печи топятся, собаки лают. Все, как было. Поглядишь одним глазом — есть где-то чего-то, только руками не сразу нащупаешь.

Андрон в исполкоме думает.

— По доброй воле мужички не сломаются. Пиши!

Большая чернильница у секретаря. По старому режиму в год не испишешь чернила, теперь каждый день подливают.

16

Компания — лучше не выдумать…

Гришка Копчик с деревянной ногой — голь.

Яшка Мазла — голь.

Федька Бадыла — голь.

Наплевать! На то они и коммунистами называются — нет у них ничего. Как вот Мишка Потугин попал к этим людям? В молодой союз записался. А в молодом союзе вечеринки каждый день. Девки там, и парни там. Хорошо бы только девки — жены замужние украдкой заглядывают. Идет Ваньча в десять часов — ночь. Тут спят, там спят. Вообще как полагается в крестьянском сословье. Спят! Только в батюшкином дому на выструганных досках, взятых у Тихона на общую пользу, прыгают девки с парнями из молодого союза. Глядит Ваньча — и Лукерья там, покатывается со смеху.

Здорово рассердился Ваньча:

— Ты, Лукерья, не наводи меня на грех. Смирный я человек, сама знаешь. Выведешь из терпенья — плохо будет.

А она в темноте улыбается:

— Ладно тебе, Иван, ругаться. Я корову искала, гляжу — огонь.

— Смотри, корову. Принесешь ты мне теленка краснолобого. Наперед говорю.

Она бочком к нему прижимается!

— Иван, я сыграю разок.

Правильно сказано про бабу: кошка. Одной лапой царапает, другой зализывает. В которое ухо правду говорит? Надо будет поучить маленько за это.