Анестезия сердца
Шрифт:
Екатерина Васина
Анестезия сердца
В этом клубе алкоголь был запрещен. Максимум — бокал вина или кофе с коньяком. Жаль. Ей сейчас больше всего хотелось напиться. До безумия, до слез и соплей. Чтобы не контролировать себя.
Бармен Костя, видимо почувствовал ее настроение. Молча приготовил и принес красивый коктейль: желто-изумрудные слои, края стакана сверкают от сахара. Шепнул: «подарок от меня», — и тут же отошел к другим клиентам.
Корсет давил на ребра, мешал дышать. Но она продолжала сидеть, выпрямив
С ее места было не очень хорошо видно происходящее на сцене. В другое время она бы с удовольствием встала в первых рядах, чтобы понаблюдать за тем, как нож скользит в миллиметре от тела «жертвы», как ласкает внутреннюю поверхность бедер, как ласково скользит по ложбинке между грудями. Сама она порой тоже практиковала найф-плей, но не увлекалась.
Черт, ну почему здесь не подают алкоголь?
— Дина…
Голос вытаскивал ее из небытия.
— Дина, пора просыпаться.
Возвращаться не хотелось. Здесь было хорошо, уютно и ничего не болело.
— Дина, просыпайся…
Голос буквально вытягивал ее из приятной пустоты, в которой она висела, наверное, века. Тянул, несмотря на ее дикое нежелание возвращаться. Все тянул и тянул, пока, наконец, не выдернул наружу.
В реальность.
Первые ощущения: боль в горле, боль в животе и чувство, что исчез воздух. Дина с хрипом попыталась втянуть его в себя и тут же закашлялась: Господи, невыносимая резь где-то глубоко внутри. Слезы выступили из-под закрытых глаз и потекли по щекам. Но зато она смогла вдохнуть.
— Тихо, — возник тот же голос, обволакивая спокойствием, — дыши, Дина, все хорошо. Теперь все будет хорошо.
Она дышала, с каждым разом ощущая, как все легче это получается. Разве что продолжало болеть горло. Оно пересохло и казалось Дине сморщенным шлангом. Хотелось кашлять и не получалось.
Плюс продолжал все сильнее болеть живот.
— Дина, открой глаза.
Она не хочет открывать глаза, ей и так хорошо. Почему он командует? Что ему надо?
— Дина! — голос из мягкого стал приказным. — Открой глаза, тебе нельзя засыпать.
Кое-как — ресницы отказывались разлепляться — Дина ухитрилась приоткрыть сначала один глаз, а затем — второй. Пару секунд перед взглядом колыхалась мутная пелена, потом из нее медленно стали проступать белые стены палаты, яркий силуэт окна и фигура, склонившаяся над ней.
Голубые глаза над маской. Едва заметные морщины в уголках. Такие появляются, когда человек часто улыбается. Взгляд спокойный и внимательный. Ага, значит это его рука на ее запястье? А он кто?
«Ангел», — сообщило вялое и все еще оглушенное наркозом сознание. Дина решила уточнить этот вопрос. Но при попытке заговорить вырвался лишь кашель, который болью отозвался в животе.
— Горло будет болеть, — успокоил врач. Да, теперь
— Вы меня помните? — он перешел на официальное общение. — А что с вами случилось помните?
Дина кивнула. Потом кое-как сумела выговорить: медленно и тщательно.
— У меня был аппендицит?
— Перитонит. Вы затянули с обращением в больницу, Дина. Хорошо, что ваш молодой человек оказался умнее вас.
А вот сейчас обидно стало. Дина не считала себя дурой. Просто была настолько занята на работе, что боли в животе воспринимались чем-то второстепенным. А когда обезболивающее перестало помогать, тогда пришло подозрение, что надо бы обследоваться. Как только закончится горячая пора на работе.
Повезло ей, что Рик вызвал Скорую, так как сама она даже не могла шевельнуться из-за резкой боли. Повезло, что организм крепкий, а врачи действовали быстро.
Везучая, как кошка. Только, кажется, одну жизнь уже израсходовала.
Дина все сильнее ощущала свое тело. Голая, под тонкой простыней. Куча трубок, проводов. Особенно напугала трубка, видневшаяся из-под простыни.
— Это дренаж, — перехватил ее взгляд врач, — со временем мы его уберем. Вы сейчас в палате интенсивной терапии. Я анестезиолог. Вы нас немного напугали во время операции, но теперь все будет хорошо.
— Мой организм лишился одного органа.
— Радуйтесь, что ваш организм функционирует. Как ощущения?
— Горло пересохло и болит, живот болит. Все болит. Мне плохо.
— Значит все в порядке. Лежите. Скоро придет медсестра, сделает вам укол. И станет легче.
— Знаю, что вы сейчас думаете, — сообщила Дина, стараясь отрешиться от боли. Плохой боли, неправильной.
— Вы думаете, что я идиотка, которая не следит за здоровьем. Но я просто заработалась. У нас готовили важный контракт для подписи. А я там юрист и…
Она замолчала, не понимая, с какой радости должна оправдываться. И закрыла глаза, жалея, что нельзя спать.
Ну вот как не вовремя то, а?
— А как вас зовут, — поинтересовалась, лежа с закрытыми глазами.
— Мирон. Откройте глаза, Дина, вам нельзя спать.
— Мне так легче.
— Вам так кажется. Отройте глаза.
Дина послушалась. Да, сама виновата, что попала сюда. Впредь будет умнее.
А глаза у этого Мирона красивые. И сам вроде ничего. Из-за маски не особо разберешь, но точно не урод. И фигура хорошая, подтянутая.
Ага, а еще он видел ее в таком виде, что явно не воспринимает ее как женщину. Дина открыла глаза и мрачно уставилась в потолок. Все, надо выздоравливать и возвращаться к прежней жизни.
Наверное, в душе она и впрямь была кошкой. Выздоровление шло гигантскими шагами. Палата интенсивной терапии, потом обыкновенная, а затем — выписка. До Нового Года оставался месяц. Как раз, чтобы привести себя в порядок и встретить его полностью здоровой и еще молодой тридцатипятилетней женщиной.